Розділи:
Цікаво
Раненный целитель. <br> Обзор жизни и научного наследия Виктора Хрисанфовича Кандинского
Выдающегося психиатра Виктора Хрисанфовича Кандинского, завоевавшего признание своим учением о псевдогаллюцинациях, можно считать хрестоматийной фигурой русской психиатрии. При знакомстве с драматической историей его жизни возникают невольные ассоциации с известным очерком американского психотерапевта экзистенциального направления
Р. Мэя, который, описывая беспрецедентные случаи психически нездоровых, но весьма успешных в своей деятельности коллег, выдвинул гипотезу «раненного целителя», сохранившего вопреки собственной болезни и развившего благодаря борьбе с заболеванием уникальную эмпатию, способность к вчувствованию в проблемы пациента, понимание и сочувствие. Возможно, не последнюю роль в сохранении их творческой продуктивности сыграл и тот факт, что, утрачивая возможность критически оценивать собственные болезненные проявления, психотические больные сохраняют критическое отношение к содержанию бредовых идей других людей с шизофренией, что особенно принимается во внимание групповыми психотерапевтами, работающими с данной категорией пациентов. Гораздо реже встречаются случаи, когда у эндогенных больных наблюдается критика к собственной патологии. Этим редким клиническим случаем была история болезни В.Х. Кандинского, который не только осознавал наличие заболевания, но и смог исследовать собственное состояние, рационально перерабатывать свои симптомы после перенесенных психотических приступов, успешно заниматься при этом клинической деятельностью в периоды ремиссий и внести неоценимый вклад в развитие науки наблюдениями, идеями, гипотезами, теориями.
Кандинский нашел в себе мужество признаться в наличии болезни не только самому себе, но и обществу – уже в первой работе по психиатрии «К учению о галлюцинациях» (1880) он пишет: «Имев несчастье в продолжение двух лет страдать галлюцинаторным помешательством и сохранив после выздоровления способность вызывать известного рода галлюцинации по произволу, я, естественно, мог на себе самом заметить некоторые условия происхождения чувственного бреда». В той же работе он сам ставит себе диагноз «первичное умопомешательство», проведя дифференциальную диагностику с диагнозом «меланхолия». Среди прочих клинических случаев в своей монографии «О псевдогаллюцинациях» он описал и свой собственный, но под псевдонимом военного врача Долинина. Здесь диагноз звучит уже как «галлюцинаторный первично бредовый психоз», что соответствует выделенному им заболеванию идеофрении, которую мож-
но считать прообразом шизофрении, описанной позже Э. Блейлером. Кандинский активно противостоял собственной болезни, пытаясь контролировать симптомы и заставляя себя заниматься умственной деятельностью: «…Без энергического вмешательства воли мои галлюцинации, вероятно, превратились бы в стабильные, и оставшаяся без пищи интеллектуальная деятельность погасла бы окончательно. Вполне освоившись с галлюцинациями, я, не боясь «утомлять себя», принялся за книги. Сначала читать было трудно, потому что занятию постоянно мешали галлюцинации слуха, и зрительные образы становились между глазами и книгой… С возобновлением же правильной умственной деятельности галлюцинации стали более бледными, редкими, но прекратились совершенно только спустя несколько месяцев…». По свидетельствам коллег, болезнь не наложила отпечатка на его личность – в перерывах между приступами он оставался человеком скромным, отзывчивым, душевным, высокоморальным.
В частности, В.Ф. Чиж вспоминает об особо теплом отношении к Виктору Хрисанфовичу младшего медицинского персонала, надзирателей больницы, в которой он работал. Утверждение же самого ученого о том, что «в стройном миросозерцании нет места прорехам, и цепь умозаключений, имея точкой исхода конкретные факты опыта, должна восходить до высших обобщений нашей мысли», свидетельствует о том, что о структурных нарушениях мышления, угасании интеллектуальной деятельности, мыслительной нецеленаправленности не могло быть и речи.
Виктор Кандинский родился 18 апреля 1849 г. в селе Бянкино Нерчинского района Забайкальской губернии в зажиточной купеческой семье. Ввиду пробелов в биографических данных о Викторе Хрисанфовиче Кандинском (родственники не оставили воспоминаний о нем, детей у него не было, а отношения с коллегами были дружескими, но не близкими), о его родителях известны лишь их имена – Хрисанф Иосафов и Августа Апполоновна. Род Кандинских был известен во всей Сибири – к 1830 гг. в его руках была сосредоточена вся торговля Забайкалья. Однако, владея нешуточным состоянием, нажитым еще прадедом будущего психиатра, купцом-миллионером Хрисанфом Петровичем Кандинским, семья злоупотребляла властью, была уличена в ростовщичестве, и в 50-х гг., по распоряжению правительства, все сделки Кандинских были объявлены противозаконными, в результате чего они разорились.
Из истории болезни, сохранившейся в период пребывания В.Х. Кандинского в 1883 г. в Доме призрения душевнобольных в Петербурге, можно узнать, что сам больной и его жена активно отрицали отягощенную психическими расстройствами наследственность. Однако в архиве той же больницы была найдена история болезни Марии Ксенофонтовны Кандинской, которая находилась на лечении с 1892 по 1919 гг. В клинической картине ее заболевания, по которой можно предположить диагноз параноидной формы шизофрении, преобладали стойкий любовный бред, разорванность речи с симптомом монолога, периодически наступающее тяжелое психомоторное возбуждение. Указывается на тяжелую наследственную отягощенность больной: «Мать – душевнобольная, двоюродная сестра матери – тоже... Двоюродный брат со стороны отца (врач) также был психически болен» (двоюродный брат, предположительно, В.Х. Кандинский). Также в архиве обнаружена история болезни Анны Христофоровны Кандинской, находившейся на лечении с 1886 по 1889 гг. В клинической картине болезни преобладали явления психического автоматизма: идеи воздействия, «чужие мысли», а в анамнезе имеется сообщение о наличии психически больных среди родственников. Кроме описанных случаев, в монографии «О псевдогаллюцинациях» Кандинский вспоминает своего дальнего родственника Александра Мелехина, о котором пишет: «Не имея наследственного расположения к душевным страданиям, он, тем не менее, вследствие не совсем обычных условий умственного развития, с детства отличался некоторыми странностями: любовью к уединению, религиозным направлением мысли, наклонностью к созерцательности и мистицизму». После длительного общения с домашним учителем, человеком крайне религиозным, о психической болезни которого позже узнали родители мальчика, у 12-летнего Александра возник зрительный образ старца. Как пишет психиатр, «эта стабильная псевдогаллюцинация, не оставлявшая Александра более двух недель, и навеянные ею мысли о близости кончины, лишила мальчика сна и аппетита и привела его в состояние меланхолического угнетения духа, которое, наконец, было замечено родителями».
Виктор рано начал самостоятельную жизнь, отдельную от родителей. В 1863 г. он поступил в 4-й класс Третьей московской гимназии. Несмотря на то, что семья находилась в трудном материальном положении, и мальчик постоянно нуждался в деньгах, он не чувствовал себя одиноким благодаря поддержке проживавших в Москве многочисленных родственников. В гимназии Виктор учился хорошо. Его аттестат, с отличными оценками по географии, истории и русскому языку, давал право поступления в Московский университет без экзаменов. Он окончил гимназию в 1867 г. и в этом же году поступил на медицинский факультет Московского университета. На четвертом курсе, за конкурсную работу о желтухе, ему была присуждена серебряная медаль.
После окончания университета В.Х. Кандинский работает в качестве ординатора в Московской временной больнице. Занимается общественной деятельностью в Московском медицинском обществе, уже с первого выпуска журнала «Медицинское обозрение» в 1874 г. активно публикует в нем свои статьи, посвященные, преимущественно, вопросам организации здравоохранения.
С сентября 1876 по апрель 1879 гг., в период русско-турецкой войны, числится на военной службе в качестве младшего судового врача. С началом военных действий был командирован на пароход «Великий князь Константин», на котором пребывал с января по май 1877 г. Во время первого сражения Кандинский в психотическом приступе бросился в воду, чтобы покончить с собой. Сведений слишком мало, чтобы дифференцировать подобный поступок как проявление реактивного психоза, повлекшего за собой развитие эндогенного психического заболевания, либо же как дебют шизофрении, спровоцированный острой реакцией на стрессовую ситуацию. По прибытию судна в порт Севастополя Кандинский был списан по болезни и с июня по август находился в Николаевском морском госпитале, позже проходил лечение в Санкт-Петербурге до октября 1878 г., однако отдельные симптомы болезни сохранялись и после выписки –
до мая 1879 г. Вот, что пишет Кандинский про свои болезненные переживания, скрываясь за своим «альтер-эго» Долининым: «Долинин во время своей первой душевной болезни имел постоянные галлюцинации слуха, причем слова, фразы, диалоги, целые стихотворные куплеты доносились до его уха из определенных точек внешнего пространства, слышались, например, из стен, из соседних помещений, из уст людей, находившихся с ним в одной комнате. Больной, под влиянием слуховых галлюцинаций, пришел к убеждению, что он находится в руках целого корпуса тайных мучителей, которые окружают его (в заведении для умалишенных) под видом больных, прислуги и врачей. Каждое из этих лиц, приведя себя в магнетический rapport с ним (больной был знаком со старой французской литературой животного магнетизма), с одной стороны, непосредственно узнавало все его мысли, чувства и ощущения, до самых мельчайших внутренних движений, с другой стороны, могло передавать в его мозг из своего какую угодно мысль или какое угодно ощущение...».
После наступления первой ремиссии, 1-го сентября 1878 г.,Виктор Хрисанфович женился на Елизавете Карловне Фреймут, дочери провизора немецкого происхождения. Она была сестрой милосердия, которая выхаживала его во время первого приступа болезни. Он называл ее мамой, исходя из чего можно предположить о наличии инфантильной привязанности к ней со стороны Кандинского.
Е.К. Фреймут-Кандинская оставалась верной спутницей врача всю его недолгую жизнь. Только благодаря ее стараниям удалось издать после смерти супруга две его монографии – «О псевдогаллюцинациях» и «К вопросу о невменяемости» (собрание судебно-психиатрических экспертиз
В.Х. Кандинского). Выполнив свой долг, Елизавета Карловна не справилась с потерей супруга и последовала его трагическому примеру – покончила жизнь самоубийством.
В отличие от главного героя Чеховского рассказа «Палата № 6», доктора Андрея Ефимыча Рагина, Виктор Хрисанфович заболел психическим расстройством, будучи по своему основному роду деятельности не связанным с психиатрией, наоборот, Кандинский пришел в нее уже после перенесенного первого психотического шуба.
С 1881 г. до конца жизни работал на должности ординатора Санкт-Петербургской психиатрической больницы святого Николая Чудотворца.
 Родственные связи. Василий Васильевич Кандинский
Троюродным братом Виктора Хрисанфовича Кандинского по отцовской линии является русский живописец и теоретик изобразительного искусства, один из основоположников абстракционизма Василий Васильевич Кандинский (родными братьями были их деды).
О Василии Кандинском (1866-1944), наиболее известном представителе рода Кандинских, имеется несравненно больше сведений биографического характера. Неугасающее внимание к личности и творчеству великого художника, в свою очередь, позволяет прояснить некоторые детали психопатологии Виктора Хрисанфовича. Л.Л. Рохлин в своем исследовании жизни В.Х. Кандинского предположил, что художественная одаренность, столь часто встречающаяся среди представителей рода Кандинских, получила в какой-то мере отражение в преобладании чувственно-образной психопатологической продукции во время приступов психоза у Кандинского – красочности, отчетливости в деталях и цветном характере испытываемых им псевдогаллюцинаций. Здесь также идет речь об удивительной зрительной памяти, выявившейся при описании собственных галлюцинаторных переживаний.
Много разговоров велось и о психическом состоянии Василия Васильевича Кандинского. Все новое вызывает опасливое отторжение. Не стало исключением и предложенное В.В. Кандинским новое виденье искусства – так называемая абстрактная, или, как ее еще называл сам художник, «беспредметная» живопись. Отметим лишь характеристику, данную ему А.В. Луначарским, который полагал, что В.В. Кандинский находился «в последнем градусе психического разложения». Стоит отметить, что, несмотря на некоторые его личностные особенности, речь в первую очередь идет об оценке его искусства. Ярлыки «дегенеративности» остались давно позади. Сам художник, судя по имеющимся данным, не страдал никаким психическим недугом. Можно отметить лишь обширнейшие синестезии, ставшие одним из краеугольных камней его творчества. Они проявляются как в самих живописных работах – картинах «Контрастные звуки», «Радостная структура», «Тихий розовый», «Темная свежесть», «Мягкое давление», «Нежное восхождение», «Движение I», «Вибрация» и др., так и в сценической композиции на музыку Ф.А. Гартмана «Желтый звук» и изобразительном сопровождении «Кар-тинок к выставке» Мусоргского, и даже написанных В.В. Кандинским стихах. Цвет рассматривался им в прямом отношении со звуком, и даже живописная композиция характеризовалась как «мелодическая» или «симфоническая», в зависимости от сложности набора форм. Вместе с тем, некоторые отмечают и определенную пикторальную семантику его живописи, в том смысле, что цвет у Кандинского уподобляется различным психическим состояниям.
В свое время ученик и соратник Фрейда, швейцарский психиатр и родоначальник аналитической психологии К.Г. Юнг, выдвигал собственные гипотезы объяснения истоков «необъектного искусства». Изучив рисунки своих больных, он выделил две типологические группы. Группа пациентов с невротическими расстройствами «…ри-
сует картины синтетического характера, с глубоким и отчетливым чувственным настроем. Когда же они совершенно абстрактны, и, вследствие этого, лишены чувственного элемента, они, как минимум, явно симметричны или выражают вполне определенный смысл». Группа пациентов-психотиков с диагнозом шизофрении «…создает произведения, моментально выдающие их отстраненность от чувств. Во всех случаях они не выражают единого и гармоничного чувственного настроя, а, скорее, представляют диссонанс чувств или же их полное отсутствие.
 С чисто формальной точки зрения, одной из основных характеристик является фрагментарность, находящая выражение в так называемых линейных фракциях, сериях психических разломов (в геологическом смыс-
ле), которые пересекают картину. Произведение оставляет зрителя безучастным или волнует его парадоксальностью, бесчувственностью и гротескной неуверенностью».
Естественно, не стоит примерять творчество каждого живописца-абстракциониста к этому дихотомическому континууму. Но, все же, если и попытаться
это сделать относительно творчества В.В. Кандинского, следует отметить смешение тенденций – яркая чувственность и эмоциональность его «колористических оркестровок» и вместе с тем – фрагментарность, разорванность, расщепленность и нецелостность многих образов. Кроме того, нельзя оставить без внимания и то, что искусствоведы отмечают определенные этапы творческого развития Василия Кандинского – начинал он писать картины в реалистичной манере, выработав новаторскую концепцию «ритмического» использования цвета в живописи уже в зрелом возрасте, к концу же его творческого пути цветовая палитра картин упростилась, а используемые образы стали гораздо менее эмоциональными.
|
В марте 1883 г. у Кандинского случается второй приступ болезни, и до апреля этого же года он находится на лечении в Доме призрения для душевнобольных. По сообщениям жены, Виктор Хрисанфович перед вторым приступом много работал, появилась бессонница. Сам Кандинский признавал значение в провокации приступов собственной болезни различных экзогенных вредностей –
для первого шуба это были «злоупотребления спиртными напитками… впрочем, в размерах, обыкновенных для людей военных», а для повторного – влияние «аутоэкспериментов» с приемом в небольших дозах экстракта конопли или опия с целью вызвать у себя галлюцинации для дополнительного исследования. О втором приступе в 1883 г. Кандинский пишет: «На этот раз болезнь протекла быстро, так что менее чем через два месяца способность здорового критического отношения к болезненным субъективным фактам вполне возвратилась». Описывает свои переживания за первые 5 дней второго приступа болезни Виктор Хрисанфович так: «Больной вдруг стал бредить тем, что он производит государственный переворот в Китае, имеющий целью дать этому государству европейскую конституцию… Он находился в духовном общении с народом и мог непосредственно знать нужды и потребности разных классов общества. В народе, двигавшемся по улице перед окнами квартиры его, Долинин видел представителей разных общественных фракций; эти депутаты поочередно вступали своими умами в общение с умом Долинина и таким путем выражали свои политические требования; это духовное общение было не чем иным, как слуховым псевдогаллюцинированием, на фоне которого резко выделялись настоящие галлюцинации и иллюзии слуха, являвшиеся первоначально в одиночку; от времени до времени Долинин слышал (галлюцинаторно) от людей, проходивших по улице, относившиеся к нему слова и фразы. С другой стороны, Долинин являлся духовным средоточием партии заговорщиков, и его мозг служил для нее как бы центральной телеграфной станцией: больной псевдогаллюцинаторно получал частые извещения о ходе дела от своих сообщников как в Пекине, так и в других главных городах Китая, и, соображаясь с этим, делал дальнейшие распоряжения, мысленно (без слов) телеграфируя лицам, им же распределенным на различные роли... Все шло бы хорошо, но дело осложнилось тем, что мысли больного сделались открытыми и для противной партии. Квартиры, смежные с квартирой Долинина, оказались занятыми шпионами, которые стали узнавать мысли Долинина, вбирая их из его головы в свои головы. Больной не только чувствовал близость шпионов (так как и от них некоторые мысли переходили в его голову), но и стал слышать их голоса». С целью борьбы со шпионами, больной вообразил некую машину, которая помогла ему подавить сопротивление мнимых врагов, народ ликует и преподносит своего спасителя. У него открылся дар всевиденья, всезнания и всеслышанья – он внутренне видел все, что происходило в эти дни в Китае: «Долинин принимает товарищей за присланных за ним членов законодательного собрания… От проходящих по улицам отдельных личностей Долинин временами слышит обращенные к нему лаконические фразы восхваления, одобрения, сдержанные выражения восторга, иногда остережения (слух, галлюциниции)… Вдруг отдельные выражения враждебного к нему отношения уличной толпы поражают его слух. Долинин осматривается и видит, что приехали на край города; на улице, как кажется больному, все чаще и чаще попадаются полицейские, растерзанные и пьяные отдельные солдаты, оборванные представители черни; из уст этих людей Долинин слышит уже прямые ругательства и угрозы…».
Во время третьего приступа болезни, в первой половине 1889 г., Кандинский тоже достаточно быстро вернулся на работу в больницу, однако он переоценил свои силы. Под влиянием непреодолимой тяги к суициду, которая бывала у него в переходной период между приступом и ремиссией, 3 июля 1889 г. он взял морфий из больничной аптеки, уехал на дачу в поселке Шувалово под Петербургом и принял смертельную дозу препарата. С исследовательской безэмоциональностью Кандинский описывал свои ощущения вплоть до потери сознания: «Проглотил столько-то граммов опиума. Читаю «Казаков» Толстого», затем, уже изменившимся почерком, «читать становится трудно» и последние слова – «Я не могу больше писать потому, что я не вижу больше ясно... Света! Света!».
В монографии Кандинский дает весьма полное описание разнообразных психопатологических феноменов, посещавших его в болезненных состояниях: бредовые идеи преследования в сочетании с идеями величия, идеи воздействия с парафренной окраской, а также почти все симптомы, входящие в синдром психического автоматизма (мысленное общение и индуцирование, прямая и обратная открытость мыслей, насильственное говорение). Особенно полно в его психическом состоянии была представлена патология восприятия – обманы чувств в виде простых и сложных, комплексных и сценических галлюцинаций в разных анализаторах (слуховом, зрительном, обонятельном), псевдогаллюцинаций, образных фантазирований, галлюцинаций общего чувства, музыкальных, аутоскопических, как единичных, так и по типу сплошного галлюцинирования, протекающего в рамках образно-чувственного бреда и расстройства сознания в форме онейроидных состояний. Описывая свою болезнь, Кандинский пишет: «Я испытал обильнейшие и разнороднейшие галлюцинации во всех чувствах, за исключением разве вкуса… самыми частыми, самыми разнообразными и живыми были у меня галлюцинации зрения, осязания или общего чувства». Однако на первых этапах заболевания из продуктивных симптомов он отмечает наличие только бредовых идей: «Первые месяцы болезни галлюцинаций вообще вовсе не было. Этот первый период болезни главным образом характеризовался усиленной, хотя и беспорядочной, интеллектуальной деятельностью, так сказать интеллектуальным бредом (обилие идей, их быстрый и в то же время неправильный ход, ложные и насильственные представления…».
Продуктивная симптоматика протекала на измененном аффективном фоне – то повышенном, с маниакальной окраской, то в форме выраженной депрессии, с неоднократными суицидальными попытками.
В целом, психотические приступы Кандинского можно определить как остро и подостро протекающие с сопутствующей продуктивной симптоматикой в структуре галлюцинаторно-параноидного синдрома, возникающие на аффективно измененном, преимущественно депрессивном, фоне. В качестве диагноза, с учетом современных классификаций болезни, предположителен следующий вариант – «параноидная шизофрения, приступообразно-прогредиентное течение».
Следует отметить, что после приступов наступали глубокие полноценные ремиссии, о чем свидетельствует успешная практическая и научная деятельность врача.
 Сплетенье судеб. Гаэтан Гатиан де Клерамбо
Двойной термин «синдром Кандин-ского – Клерамбо» появился благодаря предложению психиатра А.Л. Эпштейна, который, выступая на заседании ленинградского общества психиатров в 1927 г., в докладе на данную тему обозначил равный вклад двух ученых в изучение проблемы психического автоматизма – русского и француза. Если Кандинский в своей монографии
«О псевдогаллюцинациях» (1855) первым полностью описал симптоматологию и провел феноменологический анализ данного симптомокомплекса, то Клерамбо в своих статьях за период с 1909 по 1930 гг. ввел понятие и дал определение термину «психический автоматизм», сформулировал его основные составляющие (идеаторный, сенсорный, моторный).
Удивительно трагическое переплетение жизней двух психиатров. Гаэтан Гатиан де Клерамбо (1872-1934) почти всю свою жизнь посвятил судебной психиатрии, работая в специальной больнице префектуры полиции в Париже. Он был единственным, кто удостоился быть названным своим учителем Жаком Лаканом, в те годы еще молодым психиатром, а впоследствии ведущим французским психо-аналитиком. Аристократ по происхождению, Клерамбо был необычайно одаренным человеком – свободно владел пятью языками, профессионально занимался живописью и художественной фотографией, создал более 30 тыс. сохранившихся в музеях снимков, некоторые из которых выставлялись после его смерти в Центре Помпиду в Париже. В последние годы своей жизни Клерамбо страдал сильными болями в позвоночнике, испытывал проблемы со зрением. После неудачной операции по удалению катаракты у него развилась депрессия с бредом вины. Не справившись с болезненными переживаниями, он покончил с собой, выстрелив в голову из винтовки.
|
С 1879 по 1883 гг. он подготовил ряд статей и рецензий, перевел с немецкого капитальный труд В. Вундта «Основание физиологической психологии». После приступа в 1883 г. В.X. Кандинский написал свою знаменитую монографию «О псевдогаллюцинациях», проводил многочисленные судебно-психиатрические экспертизы, подготовил к печати монографию «К вопросу о невменяемости», активно участвовал и был вместе с С.С. Корсаковым ответственным секретарем на 1-м съезде российских психиатров. В 1885 г.
был переведен на более высокую должность старшего ординатора больницы, после того как ранее занимавший это место И.А. Сикорский был назначен профессором Киевского университета.
Свое учение о галлюцинациях Кандинский развил в двух статьях «К вопросу о галлюцинациях», «Клинические и практические изыскания в области обманов чувств» и в монографии «О псевдогаллюцинациях».
Он дает свое развернутое определение галлюцинаций: «Под именем галлюцинация я разумею непосредственно от внешних впечатлений не зависящее возбуждение центральных чувствующих областей, причем результатом такого возбуждения является чувственный образ, представляющийся в восприемлющем сознании с таким же самым характером объективности и действительности, который при обыкновенных условиях принадлежит лишь чувственным образам, получающимся при непосредственном восприятии реальных впечатлений» и псевдогаллюцинаций: «То, что я называю настоящими псевдогаллюцинациями, есть весьма живые и чувственно до крайности определенные субъективные восприятия, характеризующиеся всеми чертами, свойственными галлюцинациям, за исключением существенного для последних характера объективной действительности; только в силу отсутствия этого характера они – не суть галлюцинации… я нахожу, что они отличаются от обыкновенных, воспроизведенных чувственных представлений некоторыми весьма характерными чертами, как-то: рецептивное отношение к ним сознания, их независимость от воли, их навязчивость, высокая чувственная определенность и законченность псевдогаллюцинаторных образов, неизменный или непрерывный характер чувственного образа при этого рода субъективных явлениях».
В своем учении о псевдогаллюцинациях Кандинский различал псевдогаллюцинации слуха, зрения, общего чувства, вкуса и обоняния, всегда подчеркивая их чуждый, навязанный больному характер. Довольно полное освещение в монографии Кандинского получили разнообразные феномены идейно-словесного автоматизма, в частности, он выделил различные симптомы «открытости мыслей» (чувство «внутренней раскрытости», бредовая уверенность больного в известности его мыслей, разнообразные явления «эха мысли»), а также особые расстройства памяти, названные им «псевдогаллюцинаторными псевдовоспоминаниями». Он дает им следующее описание: «…Какой-нибудь измышленный факт, то есть какое-нибудь представление, созданное фантазией больного мгновенно (в момент своего перехода за порог сознания) становится псевдогаллюцинацией, зрительной или слуховой, и эта псевдогаллюцинация ошибочно принимается сознанием больного за живое воспоминание действительного факта, совершившегося в далеком или недавнем прошлом». Кандинский описал речедвигательный вариант психического автоматизма (позже его идеи были переработаны французским психиатром Сегла, выделившим в качестве особого феномена речедвигательные галлюцинации) в двух формах автоматического говорения: внутреннего (когда больному кажется, что он говорит, между тем подлинных речевых высказываний в это время не происходит) и двигательного (действительного). Под термином «псевдогаллюцинирование сплошным потоком» Кандинский описал онейроидный синдром, отметив все основные черты последнего: сказочность и драматичность разыгрывающихся в сознании больного сноподобных событий с обязательным активным в них участием.
 |
Не удовлетворяясь действующей в то время, введенной с 1863 г., официальной классификацией душевных расстройств, Кандинский выработал собственную клиническую классификацию с расширенным количеством рубрик. В классификации Кандинского клинико-нозологический принцип подразделения психических заболеваний, только зарождавшийся в психиатрии конца ХIХ в., выдержан лишь частично. В нее входят также психические расстройства, выделение которых отражало симптоматические принципы классификации
(в частности, рубрики I. Hallutiones; II. Melancholia; III. Mania; VI. Dementia primaria acuta), нарушается последовательность клинико-нозологического принципа и в рубрике XI. Psychosis periodica et psychosis circularis, в которую, исходя из типа течения психозов, автор кроме маниакально-депрессивного психоза включил и другие клинические формы со сходным течением. Достижением классификации является выделение клинико-нозологических форм белой горячки, эпилептических, истерических психозов, олигофрении, а также вынесенные в отдельную рубрику «конституциональные психозы» (под устаревшим термином подразумевается выделение в отдельную клиническую группу психопатий, личностных расстройств). Новым шагом является также включение в классификацию рубрики, где в качестве отдельной клинической формы выделена «идеофрения», клиническое описание симптомов которой, по Кандинскому, соответствует раннему слабоумию по Э. Крепелину и шизофрении по Э. Блейлеру.
Что почитать:
В.Х. Кандинский «О псевдогаллюцинациях».
Труд В.Х. Кандинского «О псевдогаллюцинациях» – основная работа его недолгой творческой жизни. Она относится к разряду классических произведений психиатрической мысли, и ее содержание наполнено гораздо более широким кругом тем, чем одно только описание феномена псевдогаллюцинаций. Книга содержит яркие, не утратившие своей актуальности, клинические описания различных психопатологических состояний, многие из которых были сделаны автором на основании наблюдений за собственными болезненными состояниями. Свою историю болезни, к выдержкам из которой Кандинский постоянно апеллировал в работе, он описал под именем вымышленного персонажа, военного врача Долинина. Книгу ожидала такая же непростая судьба, как и ее автора. В 1885 г. она была удостоена премии имени врача Филиппова СанктПетербургского общества психиатров, но не была напечатана «за отсутствием средств», хотя удалось опубликовать ее на немецком языке в Берлине. Только стараниями супруги психиатра, Е.К. Кандинской, монография была издана посмертно, в 1890 г. Лишь 60 лет спустя, в 1952 г., увидело свет второе издание книги, однако ее содержание было в значительной степени искажено редактором, исключившим из книги те места, в которых Кандинский высказывал лояльность взглядам западных философов и психиатров. И снова понадобилось ждать 50 лет, чтобы была переиздана книга – увидевшее свет в 2001 г. последнее издание уже было избавлено от излишних редакторских правок.
|
 |
 |
Л.Л. Рохлин «Жизнь и творчество выдающегося русского психиатра
В.Х. Кандинского (18491889)».
В монографии известного учено
го, историка психиатрии Леона Лазаревича Рохлина, который в 1930
1937 гг. являлся президентом Украинской психоневрологической академии в Харькове, проведен глубокий анализ биографии и творческого наследия В.Х. Кандинского. Принимая во внимание скудность информации о жизни последнего, автор много лет проводил поисковые исследования, изучая архивы и общаясь с потомками и лицами, близкими к семье Кандинских.
|
Подготовила Ольга Устименко
/thumbs/widget_no2012_10-45_509e1c4eae1b70a5a456273cc380cef2.jpg)
/thumbs/widget_no2012_9-44_4679f5b88b24aa9cb618f512bdc49092.jpg)
/thumbs/widget_no2012_8-43_26cad5b88ddf5a743f95ca429b4c906d.jpg)
/thumbs/widget_no2012_7-42_86a9e4da36ea1a0db29c7bd40ea47bf2.jpg)
/thumbs/widget_no2012_6-41_95619ec1daf610ad2dcf1807a3dea079.jpg)
/thumbs/widget_no2012_5-40_6337bb5366e25ae3aba094521feb2dfb.jpg)
/thumbs/widget_no2012_4-39_7d337a6b6ef0eaddfe130c03de9c2153.jpg)
/thumbs/widget_no2012_3-38_647553d86543f015aecc127ace4d2ade.jpg)
/thumbs/widget_no2012_2-37_47f44a39a5728a1047623e171b83f7f4.jpg)
/thumbs/widget_no2012_1-36_c36daeafd4162943d279739ca6c9f0b4.jpg)
/thumbs/widget_nn24_8-153_titul.jpg)
/thumbs/widget_nn24_7-152_titul-1.jpg)
/thumbs/widget_nn24_5-6-151_titul.jpg)
/thumbs/widget_nn24_4-150_titul.jpg)
/thumbs/widget_nn24_3-149_titul.jpg)
/thumbs/widget_nn24_2-148_titul.jpg)
/thumbs/widget_nn24_1-147_titul-1.jpg)
