Фриз жизни Эдварда Мунка

В мае 2012 г. на аукционе почти за 120 млн долларов была продана одна из четырех версий картины «Крик» норвежского художника Эдварда Мунка. На тот момент это была самая дорогая из когда-либо проданных картин. Вряд ли сам автор думал о том, что это полотно станет своего рода эмблемой экспрессионизма, а его центральный образ – примитивизированная фигура человекоподобного существа с искаженным от ужаса лицом – будет эксплуатироваться как один из символов поп-культуры ХХ в.

Если рассматривать «Крик» вне контекста всего творчества Мунка, картину можно принять за ар брют или же маргинальное искусство. Сюжет был основан на собственных переживаниях Мунка, описанных в дневнике в 1892 г.: «Я шел по тропинке с двумя друзьями – солнце садилось – неожиданно небо стало кроваво-красным, я приостановился, чувствуя изнеможение, и оперся о забор – я смотрел на кровь и языки пламени над синевато-черным фьордом и городом – мои друзья пошли дальше, а я стоял, дрожа от волнения, ощущая бесконечный крик, пронзающий природу».

Зная историю жизни и болезни художника, можно понять, что же связывало автора с его наиболее известным произведением. Предвосхитив свою судьбу, на первой версии картины Мунк вывел карандашом надпись: «Возможно, такое мог написать только сумасшедший».

Эдвард Мунк родился 12 декабря 1863 г. в норвежском городке Летен. Со стороны отца его предками были чиновники, представители духовенства, деятели искусства и ученые. Мать происходила из рода крестьян и моряков.

Отец Эдварда, Кристиан Мунк, был врачом, вначале судовым, а затем – военным. С матерью будущего художника – Лаурой Катриной Бьельстад они поженились, когда ему было 44 года. Лаура Катрина была моложе супруга на двадцать лет. Родители Кристиана выступили против этого брака, считая его мезальянсом, и лишили своего сына финансовой помощи.

Через год после рождения Эдварда молодая семья переехала в столицу Норвегии Христианию (с 1924 г. носящую название Осло) и поселилась в одном из беднейших городских кварталов. Лауре Катрине суждено было прожить всего лишь 33 года, но, несмотря на это, в браке у них родилось пятеро детей: Софи, Эдвард, Андреас, Лаура и Ингер. Младшая дочь Ингер родилась всего за год до смерти матери.

Лаура Катрина умерла от туберкулеза, когда Эдварду было 5 лет, практически повторив судьбу своей матери, которая также умерла от туберкулеза в молодом возрасте. Cмерть матери произвела на мальчика сильнейшее впечатление: он замкнулся в себе и почти на год потерял способность говорить. Воспоминания о матери Мунк перенесет на холст в картинах «Девочка у постели умершей матери», «Холод покойника», «Отъезд». Именно в этот период, стараясь найти другие пути самовыражения, Эдвард впервые приступает к рисованию, которое затем станет его любимым и основным занятием в жизни.

Смерть супруги отразилась и на отце Мунка, который впал после этого в «унылое христианство». В молодости он много путешествовал, был человеком мечтательным и творческим. Потом же вместо столь любимых его детьми сказок и саг он стал читать им почти исключительно Библию; за малейшую провинность подвергал жестокому наказанию. По воспоминаниям самого Мунка, отец после смерти матери сразу постарел и страдал «тысячами страхов».

Для поддержания семьи Мунков после смерти Лауры Катрины заботы по дому взяла на себя ее младшая сестра Карен Бьельстад – единственная из шестерых детей семьи Бьельстад, кого не коснулась ранняя смерть. Она была хорошей хозяйкой и быстро нашла общий язык с ребятишками. Сильно к ней привязался и Эдвард. Карен в свободные минуты также рисовала и, заметив склонности племянника, преподала ему первые уроки.

Когда мальчику исполнилось тринадцать лет, от туберкулеза умерла его старшая сестра – пятнадцатилетняя Софи, с которой он очень сблизился во время ее длительной болезни. Переживания этого события в последующем найдут свое выражение в картине «Весна» (где он изобразил свою тетю, сидящую возле больной сестры) и одной из самых известных серий его картин «Больная девочка» (новый, несколько измененный вариант этой картины Мунк рисовал каждые десять лет). Воспоминания мрачного детства художника, окруженного смертями близких, станут основой сюжетов и многих других его работ.

Совсем молодым от туберкулеза умер и младший брат Эдварда – Андреас Мунк. Хотя он скончался всего лишь через полгода после своей женитьбы, Андреас – единственный из пяти детей в семье, кто женился и оставил после себя потомство. «В нашем роду только болезни и смерть. Мы с этим родимся», – скажет потом Мунк. Единственной, кто переживет Мунка, будет его младшая сестра Ингер, которую он неоднократно изобразит на своих полотнах.

Сам Эдвард в детстве тоже часто болел. Подолгу оставаясь в постели, он практически не посещал школу, страдал от частых бронхитов, три раза случались приступы острого суставного ревматизма, одно время у него также подозревали чахотку. Помимо предрасположенности к туберкулезу семья Мунков была подвержена еще и психическим заболеваниям. Как позже отмечал сам художник: «От отца мы унаследовали плохие нервы. А от матери – слабые легкие».

Так, в 1845 г. дед Эдварда умер от психического расстройства, вызванного, согласно биографическим источникам, «болезнью спинного мозга». Младшая сестра Лаура, в школе отличавшаяся хорошими способностями, большую часть жизни провела в клинике для душевнобольных. В 1911 г. Мунк посетит свою сестру в больнице и напишет ее портрет под названием «Меланхолия».

Первые мастерские рисунки, выполненные Мунком, относятся к 1879 г. Преимущественно это пейзажи и портреты родных. В большинстве ранних работ родственники изображены вполоборота, с отведенным взглядом, что передает отсутствие эмоциональных связей в семье. С родными Эдварда связывали непростые отношения. Отца он боялся и одновременно презирал за его консерватизм и чрезмерную религиозность. В пожилом возрасте о единственной оставшейся в живых сестре Ингер он писал: «Она такой хороший человек. Мы так любим друг друга. И все же я не могу быть с ней вместе. Она действует мне на нервы». Тем не менее, он помогал материально и сестре, и дочери брата, своей единственной племяннице.

Видя увлеченность Эдварда рисованием, отец хотел хоть как-то соединить это с прикладным делом и выразил желание, чтобы сын стал инженером. Тем более, что Мунку в детстве неплохо давалась математика. Однако тяга к искусству проявляла себя все настойчивее, и ему позволили поступить в школу живописи. В конце марта 1882 г. Мунк окончил Королевскую школу рисования.

В этот период он становится участником богемного кружка в Осло, эпатажные манифесты которого стали притчей во языцех в респектабельном обществе. Основные нападки членов этого кружка были направлены на христианство, в котором они усматривали причину всех бед, а также на буржуазную мораль и брак. Были определены новые «десять заповедей», первая из которых гласила «Не почитай отца и мать свою», а десятая – «Покончи с собой».

На заседаниях этого клуба Мунк познакомился с дочерью богатого коммерсанта Туллой Ларсен, с которой у него завязался бурный роман, продлившийся несколько лет. Конечно же, реноме участники клуба пытались поддерживать и в личных связях. Так, однажды эпатажная спутница Эдварда, имитируя попытку самоубийства, в порыве последующего затем выяснения отношений с Мунком прострелила ему указательный палец на левой руке. После этого случая, чтобы скрыть полученное увечье, он надевал на руку печатку. Эта неприятная история не только привела к разрыву с Туллой, но и оттолкнула Мунка от построения длительных отношений с женщинами вообще. Убедившись, как на практике может проявиться мировоззрение членов кружка, Мунк все больше отстраняется от участия в его заседаниях, предпочитая затворничество и занятия живописью.

В 1885 г. он совершает свою первую заграничную поездку, во время которой три недели проводит в Париже. Вернувшись на родину, Мунк принимает участие в выставке картин на Осеннем салоне в Христиании. Зрители и критики подвергли произведения художника уничижительной критике. Работы показались им безнравственными, чересчур грубыми, болезненными и пессимистичными. Тем не менее, художественная элита страны (в том числе Кристиан Крог, в будущем многолетний глава Общества норвежских художников) увидела в Мунке талантливого, чуткого художника и взяла над ним попечительство, также оказывая денежную помощь.

В 1889 г., получив государственную стипендию на продолжение обучения за границей, он снова отправляется в Париж, где изучает творчество импрессионистов. Здесь, в столице Франции, 4 декабря 1889 г. его настигает известие о смерти отца, скончавшегося от инсульта.

В последующие годы Мунк еще много путешествовал, вновь посещал Францию, а также Германию, Италию, но «в светлое время» – на весну и лето – предпочитал возвращаться на родину. Несмотря на свои многочисленные поездки по Европе, спустя много лет Мунк говорил, что, в частности, о Париже ничего не помнит, кроме того что «перед завтраком мы выпивали, чтобы протрезветь, а потом пили, чтобы опьянеть».

Его тяга к алкоголю проявилась еще до путешествия в либеральную Францию. Так, зимой 1888 г. после одной из попоек он провалился под лед, после чего пребывал на грани жизни и смерти. В Германии Мунк также выпивал. В Любеке покровитель Мунка коллекционер Альфред Кольманн советует заказчику его работ доктору Максу Линде: «Не давайте ему денег сразу, он их тот час пропьет!» В Берлине впервые проявила себя агорафобия Мунка: он ходил по улицам, прижавшись к стенам домов, и боялся пересекать площадь.

В 1892 г. в Берлине организовали большую выставку работ художника. Но, как и в случае с выставками на родине, она потерпела фиаско, вызвав негодование уже не только посетителей и критиков, но и части Берлинской ассоциации художников, потребовавших ее немедленного закрытия с формулировкой «Из уважения к искусству и честному труду художника». Отреагировала на выставку и немецкая пресса, написавшая о показе картин сумасшедшего норвежского художника. Однако скандал вокруг выставки и ее закрытия сплотил вокруг личности Мунка прогрессивную молодежь и творческую интеллигенцию Германии, которая усмотрела в этом притеснение свободы самовыражения художника и репрессивные действия цензуры.

В Германии Мунк начал работать над циклом картин «Фриз жизни», который считал своим основным произведением, задуманным как «поэма о жизни, любви и смерти». В нем он поставил задачу отобразить все основные аспекты человеческого бытия. В 1903 г. в галерее Берлинского сецессиона около 25 картин этого цикла будут представлены четырьмя тематическими блоками: «Рождение любви», «Расцвет и закат любви», «Страх жизни» и «Смерть». Среди этих картин были такие версии самых известных сейчас живописных серий Мунка, как «Крик», «Мадонна», «Поцелуй», «Вампир» и др.

Со временем художнику удается добиться большего понимания и признания своих работ. Картины, которые раньше возмущали публику, начинают приобретать популярность и пользоваться широким спросом у коллекционеров. Успех его работ, в том числе в материальном плане, еще больше укрепил его одержимость живописью. Как-то он отметил: «Писать для меня – это болезнь и опьянение. Болезнь, от которой я не хочу отделаться, опьянение, в котором хочу пребывать». Он бывал настолько увлечен работой, что не замечал происходящего вокруг, даже если модель вставала и уходила. Страдая бессонницей, он предпочитал писать картины, чем ворочаться в постели.

По тематике картин значительное место в творчестве Мунка занимают пейзажи и портреты. Он любил писать береговой пейзаж, лес, зиму. Часто изображал людей в напряжении или борьбе. Охотно писал женщин и детей. Никогда не изображал цветы, горы, открытые просторы и водоемы – только море. В его палитре отсутствовала черная краска, ее он заменял темно-синей. Автопортретов написал множество, на них он никогда не улыбался. В молодости часто писал себя обнаженным.

В течение долгого периода (1889–1909) критики считали его искусство болезненным. Настроение мрачности в картинах Мунка часто передается через группу людей. Он говорил: «Есть что-то мрачное в том, что людей трое. Группа из трех человек – это всегда ужасно. Беседовать могут только двое. Третий лишь ждет своей очереди, возможности вступить в разговор…» Часто в его картинах чувствуется нехватка взаимодействия между изображенными людьми. Фирменный стиль живописца – схематизация частей тела, которые ранее в школе классической живописи было принято писать максимально детализированно. У него часто встречаются лица-маски, руки-палки. После того как он лишился сустава на пальце, Мунк изображал руки особенно неохотно. Он никогда не рисовал ногтей, не любил прорисовывать уши. Избегал прорисовки именно тех частей тела, которые отвечают за социальное взаимодействие людей. К слову, не питал он интереса и к изображению женской груди – это всегда лишь набросок в его работах.

Мунк охотно разговаривал с моделями во время работы, но настоящая беседа никогда не складывалась. Если собеседник менял тему разговора, художник опускал кисть и раздраженно заявлял: «Разве вы не видите, что я работаю?» Свои картины он продавал неохотно (а до сорока с лишним лет – вообще с трудом). По этому поводу острил: «Сначала я получал так мало за свои картины, что не было смысла продавать. А теперь получаю так много, что не нужно продавать».

Он всегда интересовался дальнейшей судьбой своих работ. Хотел знать, где и как они развешены. Расстраивался, когда кто-то продавал подаренную им картину. Тем не менее, иногда он мог позволить себе небрежность по отношению к полотну, например, случайно по нему пройтись. Другим же вольность обращения со своими работами не прощал. Попустительски относился к названиям картин, и они часто были названы критиками и даже торговцами. Работая над картиной, он мог ее обдирать, бить, пинать. Если, по его мнению, картина не получилась, он подвергал ее, как сам говорил, «лошадиному лечению» – выставлял на солнце, дождь и грязь. Не удовлетворяясь результатом работы, мог множество раз переделывать полотно. Так, картину «Мать-Земля», которую он писал для актового зала университета в Осло, Мунк переделывал около двадцати раз.

Несмотря на то что художник был знаком со множеством людей, в том числе очень известных и публичных, сам он никогда не был светским человеком. Шизоидные черты в его характере прослеживались еще с детства. Говорил короткими фразами и отличался скупыми жестами. Он редко бывал в театре или на концертах, а приходя туда, занимал место у прохода, чтобы всегда можно было раньше уйти. Он всегда предпочитал быть наедине с собеседником, а попадая в компанию, в основном молчал. Если же удавалось вовлечь Мунка в беседу, он говорил долго и его было тяжело остановить, при этом перескакивал с одной мысли на другую, постоянно менял темы. Знавшие Мунка близко отмечали, что благодаря чувству юмора ему довольно быстро удавалось завоевывать симпатию людей, но он так же быстро отталкивал их от себя, не умея создавать длительные эмоциональные связи.

Однажды он готовил речь для организованного в его честь вечера. Перед выступлением он не смог найти запонок для рубашки и придумал использовать спичечные головки, прикрепив их булавками. Издалека казалось, что у него на груди красные камешки. На вечере он сидел, не шевелясь, опасаясь, что «запонки» отвалятся. Наконец, встав, чтобы произнести речь, он не сказал ни слова и, постояв некоторое время молча, сел. Впоследствии Мунк признался: «Я знал всю речь. Только не мог вспомнить, что нужно сказать, прежде чем начать. И только когда я сел, я вспомнил. Нужно было всего-навсего сказать «дамы и господа». Возможно, застенчивость и социальная неловкость художника провоцировали его на чрезмерное употребление алкоголя.

Мунк всегда был прямолинейным, однако со временем он все чаще начинает выходить из себя, если ему что-то не нравится в общении с людьми. Он был ревнив, достаточным поводом прекратить дружеские отношения была беседа товарища с кем-то, кто не нравился художнику. Так он поссорился со своим покровителем – директором Национальной галереи Енсом Тисом. Последний просто общался с художниками, которых Мунк не любил. Обиды он помнил очень долго. Как-то в его молодости на вечере художников один из живописцев, считавший, что картины Мунка никудышные, предложил ему уйти, сказав, что «это вечер для художников». Встретив его на улице несколько лет спустя, Мунк вынул пистолет и заставил позировать под дулом со словами: «Я хотел написать портрет испуганного человека».

Мунк часто подозревает окружающих в каких-то заговорах и скрытых умыслах против него. Бывали периоды, когда он вообще не вскрывал присланных ему писем. Письма же самого Мунка почти всегда производят впечатление написанных в ужасной спешке. В них отсутствуют знаки препинания, а сам почерк, несмотря на ровный наклон и большие промежутки между словами, имеет слабый нажим, очень упрощен, схематичен, небрежен и неразборчив.

ногда, из-за одолевающих опасений, что ему хотят причинить вред, Мунк попросту садился в первый попавшийся поезд и на некоторое время уезжал. Таким образом он хотел вызвать чувство смятения у своих врагов: «Когда мои враги считают, что я у них в руках, когда они уверены, что окружили меня, я поступаю, как Наполеон. Делаю смелый выпад. Во мраке ночи я вырываюсь из крепости и пробиваюсь через вражеские линии. Сажусь в поезд и уезжаю». М

унк всегда считал, что кто-то или что-то действует на него парализующее. Проявления нежности и дружбы он рассматривал как корыстные заискивания, видел вокруг себя тайных врагов и их преследования. Особенно это касалось женщин. По словам Мунка, «как с ними не обращайся, они все равно портят тебе жизнь. И больше всего тогда, когда ты пытаешься их избегать». О женщинах он говорил как о странных и опасных крылатых существах, пьющих кровь из своих беспомощных жертв, и подчеркивал, что в глубине души они ненавидят его, ревнуя к работе, и считают себя «обманутыми и оставленными в дураках». Тем не менее, он охотно писал обнаженных женщин. Несмотря на двойственное (в лучшем случае) отношение к женщинам, которое Мунк испытывал на протяжении всей своей жизни, в молодости он пользовался у них успехом. У него было множество кратковременных связей, но он всегда избегал отношений, которые могли завершиться женитьбой.

Мунк любил читать Ибсена, Достоевского, Кьеркегора, Шопенгауэра и Ницше. В Берлине завел приятельские отношения с писателем Августом Стриндбергом, несмотря на то что они были «очень разными людьми, но тем не менее обладавшими одинаковыми странностями». В частности, Мунк разделял идею Стриндберга о неких волнах, окружающих и воздействующих на людей. Он писал: «Может быть, у нас в мозгу есть некий приемник? Я часто меняю направления, идя по улице. У меня такое чувство, что если я пойду дальше, я встречу кого-то, кто мне неприятен…»

В 1908 г. «странности» в поведении Мунка начали приобретать болезненный оттенок. Сформировался бред преследования. Он проявляет агрессию к незнакомцам на улице на основании подозрений в злословии о нем. В этот период он много пьет, возможно, алкоголь помогает справляться ему с галлюцинаторными переживаниями. Во время одной из потасовок с другим известным норвежским художником Людвигом Карстеном Мунк, будучи пьяным, выстрелил в него из ружья. И, как потом сам вспоминал, к счастью, промахнулся на пару сантиметров. В конце концов, измученный болезнью, он был вынужден лечь в частную психиатрическую клинику доктора Даниеля Якобсона в Копенгагене, где пробыл семь месяцев.

В клинике он пишет стихотворение в прозе «Альфа и Омега» и иллюстрирует его рисунками. В нем Мунк рассказывает историю мужчины и женщины – единственных людей на некоем острове, любящих друг друга и живущих в идиллии с природой. Однако благополучие оказывается временным. Однажды мужчина увидел, как женщина обнимает змея и глядит в его блестящие глаза. На следующий день мужчина убивает змея на глазах у женщины. Омега начинает оказывать знаки внимания другим животным, и они начинают сражаться друг с другом за ее благосклонность. «Омега стала грустить и плакать. Ей хотелось, чтобы все звери острова принадлежали только ей. Желания ее стали изменчивы. Она сделалась совсем несчастной. И однажды ночью, увидев, как качался в воде золотой столб Луны, уплыла по нему на спине оленя». На острове выросло новое поколение детей Омеги – полулюдей-полузверей, которые начали называть Альфу отцом. И вот, спустя время, олень приносит Омегу обратно. При встрече с ней у Альфы закипает кровь, и он убивает ее. Затем на Альфу набрасываются все звери острова и растерзывают его…

Психоаналитики усмотрели бы в этом стихотворении эдипальную тематику отцеубийства. Но в целом, большинство психиатров сходится во мнении, что этот текст – свидетельство болезненного состояния Мунка, поскольку он проникнут характерными для параноидного синдрома темами измены и соперничества.

Пребывая в больнице, он не оставлял занятий живописью и позже говорил: «Даже в то время, когда я чувствовал себя очень плохо, я испытывал удивительное чувство покоя, когда садился писать. Как только я начинал работать, все плохое словно отлетало от меня». Мунк также оставил воспоминание о своем враче и написал его портрет: «Якобсон – хороший врач. Расхаживал, словно папа, среди белых медицинских сестер и нас – бледных больных. Пища тоже была белая. Все было белое, кроме самого Якобсона. Мне захотелось сказать свое слово, и я уговорил его позировать мне. Я написал его огромным, широко расставившим ноги, среди безумия всех возможных красок». Двадцать лет спустя они случайно столкнулись на улице, но Мунк, в отличие от Якобсона, не узнал его. Когда последний окликнул художника, он очень удивился: «Это доктор Якобсон? Боже милостивый! Вы совершенно изменили окраску!»

Однажды Мунк заметит: «Не думайте, что легко выйти из больницы. Если меня кто-нибудь упрячет в такое место, то не знаю, смогу ли я оттуда выйти. Ведь если тебя о чем-либо там спрашивают, то нельзя отвечать, как хочется. Нужно сначала подумать и догадаться, какого ответа от тебя ждут. Если не сумеешь ответить на вопросы, как требуется, никогда оттуда не выйдешь». Состояние, в котором художник выходит из клиники, мы можем увидеть глазами самого Мунка, запечатлевшего себя на «Автопортрете с папиросой» (1909): перед нами предстает уставший и даже измученный человек. Впрочем, наличие усталости и недовольства можно усмотреть и на всех остальных его автопортретах, которые он писал ежегодно.

В целом, картины Мунка периода пребывания в клинике мало чем отличались от предыдущих его работ. Но после выхода из больницы он начинает писать более светлыми красками (правда, начало «высветления» его работ можно наблюдать и незадолго до того, как он оказался в клинике). Несколько меняется и выбор тем: картины становятся менее грустными и мрачными. Сразу после выхода он начинает писать солнце. Некоторые психиатры расценивают такие, хоть и едва заметные, изменения в творчестве Мунка как признак аффективной составляющей его болезни. Тем не менее, в биографических работах о художнике отсутствуют какие-либо указания о колебаниях настроения, намеки на депрессивные и гипоманиакальные эпизоды.

Учитывая отягощенную наследственность Мунка (прежде всего болезнь его сестры Лауры) и отсутствие экзогенных факторов, его заболевание с большей вероятностью можно диагностировать как параноидную шизофрению (с коморбидным алкоголизмом), чем как шизоаффективное расстройство или биполярное аффективное расстройство, версии о которых выдвигались в некоторых источниках. Возможно, «оптимистические» ноты в живописи обусловлены и существенными изменениями в образе жизни художника – после выхода из клиники Мунк целых десять лет не употребляет алкоголь. Да и после он позволял себе выпивать лишь иногда, но так, чтобы это не сказывалось на процессе его работы.

После выхода из больницы он стал чувствительным к любым намекам на его психическое заболевание. Однажды он уволил сторожа, поскольку тот отрицал уверенность Мунка в том, что по его усадьбе ходили двое неизвестных в черном. Художник сказал, что не желает иметь у себя прислугу, которая считает, что он видит приведения и галлюцинирует. Самая разительная перемена после перенесенного психотического приступа, который, к слову, произошел в довольно позднем возрасте (45 лет), – это практически отшельничий образ жизни художника. Последнее свидетельствует о формировании шизофренического дефекта.

И ранее необщительный Мунк после 1909 г. избегает походов в гости и всяческих компаний: «Я чувствую себя [в гостях], как в тюрьме. Я не хочу быть заключенным. У меня не хватает нервов сидеть за столом. Сидеть часами и ждать, пока остальные наедятся. У меня не хватает сил быть любезным: следить за тем, чтобы не сказать чего-либо неподходящего. Я не терплю сидеть и слушать, как люди говорят о вещах мне неизвестных. Зачем мне туда ходить?» Целыми днями он ни слова не говорил своей экономке. Он мог увольнять прислугу, потому что та стучала дверьми или часто обращалась к нему с вопросами.

Мунк всю жизнь был очень привязан к Осло и Осло-фьорду и считал их своим настоящим домом, хотя местных жителей не любил и считал «буржуазным сбродом». Вся недвижимость, которую он снимал и покупал, находилась здесь. Начиная с 1889 г. лето он проводил в небольшом поселении Осгордстранд. Его маленький домик был окружен большим запущенным садом, но Мунк никогда не держал садовника, его совершенно не интересовали цветы и фрукты. Обстановка в доме была полностью лишена уюта: две кровати, стол, несколько старых стульев, повсюду пыль и беспорядок.

В 1916 г. близ западной околицы Осло Мунк приобрел усадьбу Экелю, в которой жил до конца своей жизни. Это был двухэтажный дом с довольно большой прилегающей территорией. Сад и оранжерея вокруг усадьбы быстро пришли в запустение, а сельскохозяйственных животных, которые отдавались вместе с домом, Мунк сразу же продал. В Экелю была довольно бедная обстановка (движимое имущество можно было без труда посчитать, на окнах отсутствовали занавески, и даже лампочки были без абажуров).

Так как Мунк не любил темноту и боялся ее, в доме все время горел свет. Более того, постоянно был включен громкоговоритель – вместо музыки художник предпочитал слушать звучание голоса, притом без разницы, о чем и даже на каком языке было вещание. Мунк расположился на первом этаже, а все остальные помещения занимали его работы. В верхнюю часть своего дома он никого не впускал 27 лет. После его смерти здесь было найдено свыше 10 тысяч рисунков, 45 перчаток и варежек и 12 лорнетов.

Экелю был куплен Мунком прежде всего для того, чтобы разместить «Фриз жизни». Однако со временем он стал относить все нравившиеся ему самому работы к «фризу», поэтому в доме они уже не помещались. Для картин были построены еще несколько пристроек. Мунк был главным собирателем собственных произведений и хотел обладать всеми своими лучшими, как он считал, картинами. В то же время он хотел собрать и все свои худшие картины, чтобы они не порочили его в будущем.

Он любил пересматривать свои работы, и если какую-то из них не мог найти в течение некоторого времени, думал, что ее украли. Во избежание случаев кражи усадьба была обнесена высоким забором с колючей проволокой, ворота запирались на несколько замков, территорию охраняли большие полудикие собаки. Только избранные знакомые допускались в его жилище. Соседей по Экелю Мунк недолюбливал: «Они стоят и смотрят на меня, когда я гуляю в саду. Стоят и глазеют. И к тому же усадьба расположена чертовски низко. Все, что они выливают, течет ко мне. У них там сухо, а я шлепаю по всему тому, что они вылили».

В последние годы жизни Мунк очень внимательно следил за своим здоровьем, не употреблял мяса и кофе, почти отказался от курения. Он стал очень ипохондричным: «Я должен быть очень осторожен. Я просто вынужден ходить в толстых ботинках. Быть хорошо одетым. Я не могу заниматься спортом, промочу ноги – начнется бронхит. Вы не представляете себе, как я мучился с бронхитом. Я не могу спать с открытым окном. День и ночь я должен остерегаться бронхита». Мунк избегал встреч с больными и такими же, как и он сам, стариками.

В преклонном возрасте он страдал от гипертонии. В 1930 г. произошло кровоизлияние в один глаз, после чего он на время потерял зрение. В период восстановления у него нарушилось цветовосприятие, но он не переставал писать. За это время он создал целый ряд рисунков и эскизов, свидетельствующих о постепенном возвращении нормального зрения.

В конце 1943 г., во время оккупации Норвегии фашистскими войсками движением сопротивления было взорвано немецкое судно, находящееся в Осло. Взрыв и последующие разрывы снарядов были настолько мощными, что стекла вылетели даже в Экелю. Для собственной безопасности Мунк вместе с экономкой на несколько часов спустились в погреб. Этого было достаточно, чтобы с новой силой пробудился старый бронхит, который основательно подорвал и без того увядшее здоровье художника. 23 января 1944 г. 80-летний Эдвард Мунк умер от внезапной остановки сердца.

Он завещал городу Осло 1008 своих картин, написанных маслом, 4443 рисунка и 15391 оттиск. И даже в своем распоряжении о судьбе осиротевших картин он остался верен себе. Мунк хотел, чтобы его картины были представлены в отдельных персональных галереях: «Если мои картины попадут в галерею, где висят также произведения других художников, то они будут зависеть от вкусов, которые воцарятся в будущем. Может, появится директор, правление, которым они не понравятся. Их могут продать, а что еще хуже – забросить на чердак. И, кроме того, я не хочу, чтобы все мои картины находились под одной крышей или в зданиях, близко расположенных друг к другу. Я боюсь пожара и бомб. Я не хочу стать легендой. Может быть, я бы и выиграл от этого. Но не хочу. У меня нет детей. Только картины».

Что почитать:

Атле Нэсс «Эдвард Мунк. Биография художника» Атле Нэсс – норвежский писатель, историк и искусствовед, лауреат нескольких литературных премий, создал книгу о художнике, которая на сегодняшний день является одним из наиболее полных его жизнеописаний. Центральной темой эссе выступает не столько анализ творчества и психологический портрет художника, сколько пристальное феноменологическое исследование событий его жизни.

Рольф Стенерсен «Эдвард Мунк» Рольф Стенерсен – не специалист в области литературы и искусства, но талантливый маклер, который всю жизнь собирал картины Мунка. Став посредником нелюдимого и непрактичного в решении финансовых вопросов художника, он сумел завоевать его доверие и дружеское расположение. На основе своих воспоминаний о Мунке он и создал эту книгу, содержащую множество историй о жизни одиозного творца.

Что посмотреть

«Эдвард Мунк» (Швеция–Норвегия, 1974; режиссер Питер Уоткинс; в главной роли – Йейр Вестбю). Фильм снят в псевдодокументальной манере и охватывает годы становления Мунка как художника, отображая события 1884–1895 гг. Отношения героя с семьей и окружающими описываются в тесной связи с социальным и культурным развитием Норвегии и Европы.

Что посетить:

Осло, Норвегия. После своей смерти Эдвард Мунк оставил в дар городу Осло обширное творческое наследие из тысяч картин, эскизов и графических работ. Зал, отведенный для полотен художника, в Национальной галерее, безусловно, не смог вместить все его работы, поэтому было принято решение о создании отдельной коллекции.

Музей Мунка был открыт в 163 г., к столетию со дня рождения художника. Это не только галерея, но и крупный центр исследования и популяризации его работ, архив и библиотека. Кроме произведений художника здесь хранятся некоторые его личные вещи. Картины Мунка имеют невероятно высокую цену на рынке произведений искусства, их неоднократно пытались похитить из музеев.

Подготовила Ольга Устименко