Буллинг как разновидность школьного насилия

Впоследние 10-15 лет проблема детского насилия в школах становится все более актуальной. Согласно данным Центра по контролю заболеваемости и профилактики США (CDC), от 70 до 80 % подростков в возрасте 14-15 лет в той или иной форме становятся жертвами или участниками буллинга.

Несмотря на то что первые упоминания о буллинге встречаются в художественных произведениях, написанных более 100 лет назад, эмпирические исследования на эту тему начали проводиться относительно недавно. Одно из самых первых было проведено в Скандинавии в 1970-х годах (Dan Olweus, 1978). Тем не менее реальное внимание к проблеме школьного насилия сформировалось в 1990-х годах, после ряда трагических суицидов среди подростков. С того момента проблема буллинга получила беспрецедентное внимание со стороны средств массовой информации и стала предметом активных научных исследований (Jimerson et al., 2010; Swearer et al., 2010; Rose, Espelage, 2012).

Что такое буллинг?

Согласно определению CDC, буллинг – это любое нежелательное агрессивное поведение одного человека или группы молодых людей, не являющихся сиблингами или родственниками жертвы, повторяющееся неоднократно или имеющее очевидные предпосылки для повторения. Выделяют физический, вербальный, скрытый и кибербуллинг:

• К физическому относятся удары, подножки, щипки, а также порча имущества. Этот вариант школьного насилия наиболее характерен для мальчиков, которые в большей мере склонны к проявлению физической агрессии.

• К вербальному относятся оскорбления, обзывания, расистские и религиозные высказывания.

• К скрытому относятся формы буллинга, которые не всегда легко распознать, например распространение сплетен, ложь либо обвинения, направленные на то, чтобы унизить или пошатнуть социальное положение жертвы. Этот вид буллинга более характерен для девочек. Считается, что они оценивают социальные взаимоотношения как приоритетные, поэтому их агрессия в большей мере направлена на разрушение социальной жизни жертвы.

• К кибербуллингу относятся картинки, аудио- или видеозаписи, направленные на унижение жертвы; имитирование чужих профилей в социальных сетях, что наносит вред чужой репутации или социальному статусу.

Несмотря на разнообразие форм буллинга, все они имеют общие характерные черты:

• преднамеренность и агрессивность направленных против жертвы действий;

• дисбаланс статусов обидчика и жертвы, который может проявляться в различии социальных положений, физических, физиологических, финансовых возможностей, стигматизирующей религиозной или расовой принадлежности;

• понимание как жертвой, так и обидчиком вероятности повторения таких ситуаций.

Вопреки наличию четких критериев, диагностика и выявление буллинга продолжает оставаться значительной проблемой во всем мире. Относительно наилучшего метода оценки буллинга и виктимизации ведутся дискуссии. Большинство исследователей сходятся в том, что методы оценки являются «ахиллесовой пятой» исследований (Cornell et al., 2006). Комплексная оценка при помощи опроса свидетелей, родителей и учителей в силу влияния множества факторов не может быть «золотым стандартом» по точности оценивания буллинга, поэтому в большинстве случаев полагаются на данные самоотчетов, несмотря на опасения по поводу их предвзятости, связанной с социальной желательностью, самопрезентацией и/или страхом возмездия (Pellegrini, 2001).

Причины возникновения буллинга

В исследовании Olweus (1978), целью которого было определение частоты буллинга в популяции и выявление предрасполагающих факторов для роли жертвы или участника буллинга, было рандомизировано более 1000 мальчиков в возрасте от 12 до 16 лет. Это было одно из первых контролируемых исследований в череде подобных по всему миру.

Было установлено, что буллеров характеризовал высокий уровень общей агрессивности. Тем или иным образом они проявляли свою агрессию не только к жертвам, но и к учителям, родителям, сиблингам. Проводимые в дальнейшем исследования показали, что зачинщики буллинга имели низкие уровни эмпатии, как правило, отказывались от сотрудничества (Siobhan, Smith, 1999).

Согласно данным, полученным из самоотчетов, было установлено, что участники буллинга чаще воспитывались в неблагополучных семьях с низким уровнем заботы и любви. Была установлена четкая корреляция между чрезмерно строгим воспитанием, насилием в семье (физическими наказаниями, избиениями со стороны родителей) и буллингом (Rigby, Slee, 1999; Junger-Tas, Kesteren, 1999).

Как было показано в одном из нидерландских исследований, наиболее частым видом наказания детей в семьях (76,5 % включенных в исследование) было направление их в свою комнату, которое подразумевало временную изоляцию, «чтобы дать им возможность остыть и подумать о том, что они сделали неправильно». Эта мера наказания не оказывала значимого влияния на возможность стать буллером или жертвой буллинга. В то время как более строгие виды наказания – телесные или словесные оскорбления – увеличивали вероятность стать источником буллинга практически в 2 раза (p = 29,5 vs p = 47,5), при этом наиболее сильная корреляционная связь была установлена со словесными оскорблениями (Junger-Tas, Kesteren, 1999).

Около 80 % детей в Украине к 15-летнему возрасту в той или иной форме становятся участниками буллинга (Martsenkovskyi, 2014). Они могут быть жертвами, сами быть вовлечены в буллинг или быть посторонними наблюдателями. В то время как большая часть детей встречаются с буллингом однократно, около 8 % детей школьного возраста являются хроническими жертвами и подвергаются буллингу по несколько раз в неделю. Наши данные согласуются со статистическими данными PACER Национального центра превенции буллинга США, в соответствии с которыми от 6 до 8 % детей регулярно подвергаются школьному насилию.

Что же является основной причиной буллинга? Среди детей проводился опрос относительно того, что вызывает неприязнь к своим сверстникам, в каком случае она может стать причиной агрессии и третирования, в каких формах они могут ее проявлять. Около 60 % включенных в исследование учащихся упомянули банальное желание показать, кто является «главным»; 35 % – ссылались на раздражающие характерологические особенности сверстников, их стигматизирующие физические или поведенческие особенности; более 20 % детей не осознавали, что таким образом причиняют вред своим сверстникам.

Согласно данным, полученным при обследовании популяции киевских школьников, наибольшая вероятность стать жертвой или участником буллинга отмечается в периоды перехода из начальной в среднюю и из средней в старшую школу. В этот период в классы приходят новые ученики, сталкивающиеся с давлением уже сплотившейся группы сверстников, которые учились вместе на протяжении нескольких лет.

Ситуация изменилась после начала антитеррористической операции на Донбассе и появления в Киеве большого количества семей, временно перемещенных из Донецкой и Луганской областей. Стигматизированное поведение, недостаточная поддержка со стороны семьи, связанные с травматическим опытом нарушения эмоциональной регуляции, активности и внимания сделали этих детей повышенно чувствительными к вторичной травматизации в школьном коллективе. Дети-переселенцы характеризовались повышенным риском стать жертвой буллинга и быть вовлеченными в травлю других стигматизированных учащихся.

Другой причиной буллинга, согласно нашим исследованиям, является недостаточный уход со стороны родителей. Если дети приходили в школу неопрятными или в грязной одежде, это вызывало насмешки со стороны сверстников. В то же время дети, воспитывающиеся в неполных семьях или с недостаточным уровнем опеки, часто становились буллерами, так как имели недостаточные социальные навыки и таким образом пытались компенсировать ощущение отсутствия контроля над своей жизнью. Это в полной степени применимо к семьям беженцев. В этих семьях отцы нередко продолжали оставаться на оккупированных территориях, имело место снижение уровня поддержки детей со стороны травмированных матерей.

Психические и характерологические особенности детей также существенно увеличивали риск стать жертвой буллинга. Нами было обследовано 58 подростков в возрасте от 12 до 15 лет, родители которых обратились за медицинской помощью в связи с буллингом. Пятеро детей стали жертвами сексуального насилия.

Все жертвы буллинга были обследованы с применением родительского полуструктурированного диагностического интервью аутизма (ADI-R), полуструктурированного инструментария для оценки аутистических проявлений актуального поведения ребенка (ADOS), опросников для выявления суицидального риска (C-SSRS) и шкалы для оценки проявлений буллинга и виктимного поведения (BVS). Уровень адаптивного поведения учащихся, ставших жертвами школьного насилия, оценивали при помощи шкалы адаптивного поведения (Vineland).

Среди детей, ставших жертвами буллинга, аутизм был диагностирован у 6 подростков, расстройства аутистического спектра – у 16. У 14 детей установлены нарушения социальной реципрокности (домен А по ADI-R), эти дети также отвечали критериям DSM-V для определения расстройства с дефицитом внимания и гиперактивностью (РДВГ). Суицидальные мысли среди подростков с первазивными расстройствами развития встречались чаще, чем у детей с РДВГ.

Непосредственные и отдаленные эффекты буллинга

В ряде ретроспективных исследований (O’Brennan et al., 2009; Bond et al., 2001) описаны непосредственные и отдаленные эффекты школьного насилия. Среди непосредственных эффектов описаны тревога, бессонница, сложности с концентрацией внимания; дети, подвергавшиеся буллингу, чаще, чем сверстники, бросали школу, были склонны к депрессиям и суицидальному поведению. Среди отдаленных эффектов буллинга выделяют потерю уверенности, сложности в общении и интимных взаимоотношениях с противоположным полом, формирование социальной и генерализованной тревоги.

В британском исследовании (Siobhan, Peter, 1999) для оценки проявлений виктимного поведения использовали специально разработанное полуструктурированное интервью. В исследовании приняли участие 1050 человек с расстройствами речи, которые, предположительно, могли подвергаться буллингу в детском и подростковом возрасте. После заполнения интервью и применения критериев исключения были рандомизированы 276 респондентов в возрасте от 15 до 66 лет (MD = 38,2). Из них 83 % подтвердили, что были жертвами буллинга, при этом 71 % указали, что подвергались буллингу не реже 1 раза в неделю. Более 80 % участников наиболее частой формой буллинга отметили обидные прозвища, 50 % – подверглись запугиванию, 40 % – физическому насилию.

Интервью включало вопрос со свободным ответом относительно последствий буллинга. Полученные результаты были распределены по категориям «персональные эффекты» (включавшие потерю уверенности, усиление тревоги, нервозности, застенчивости, появление чувства стыда и депрессии, а также наличие сложности в построении отношений, k = 0,96), «речевые нарушения» (кратковременные эффекты, k = 0,55; долговременные эффекты, к которым относили усиление нарушений речи со временем, страх говорить с определенными группами людей (например, с теми, кто проявляет агрессию), выступать на публике, k = 0,81), «другие эффекты» (кратковременные – в виде нарушений внимания, академических трудностей; долговременные – в виде низких карьерных результатов, сложности открыться другому человеку).

Согласно другому исследованию, проведенному в Финляндии, у мальчиков, подвергавшихся буллингу, уровень умеренных и тяжелых депрессий был в 5 раз выше, и они в 4 раза чаще демонстрировали суицидальное поведение по сравнению с теми, кто не был жертвой буллинга, в то время как девочки были в 3 раза чаще склонны к депрессиям и в 8 раз чаще – к суицидальному поведению (Kaltiala-Heino et al., 1999).

Однако буллинг представляет собой опасность не только для жертв, но и для самих буллеров. Специализированные исследования показали, что антисоциальное поведение буллеров ограничивается не только школой, но и наблюдается за ее пределами. Такие дети чаще, чем сверстники, начинают курить, употреблять алкоголь и наркотики. Около 60 % мальчиков, которые были определены исследователями как буллеры, совершили хотя бы одно правонарушение к возрасту 24 лет по сравнению с 23 %, не являющимися буллерами. Кроме того, 40 % буллеров в сравнении с 10 %, которые не являлись таковыми, к 24 годам имели уже более 3 обвинительных приговоров (Olweus et al., 1999).

Выводы

Проблема профилактики буллинга должна рассматриваться как важный вопрос охраны психического здоровья детей. Увеличению риска виктимного поведения школьников способствуют следующие факторы: нарушение семейных отношений, формирование детско-материнской привязанности, недостаточная поддержка ребенка со стороны группы первичной поддержки; травматизация ребенка в раннем детском возрасте, психологическое и физическое насилие в семье; первазивные нарушения развития (нарушения социальной реципрокности и коммуникации при высокофункциональных расстройствах аутистического спектра, нарушения концентрационной функции внимания, гиперактивность и импульсивность при гиперкинетическом расстройстве, стигматизирующие нарушения развития речи). Вовлечение в буллинг в учебном заведении коррелирует с антисоциальным поведением за его стенами. Жертвы школьного насилия в зависимости от типологии личности могут демонстрировать пассивно оборонительные (побеги из школы, суицидальные мысли и действия) и активно оборонительные (преследование обидчиков за пределами школы, агрессия, разрушительное поведение в школе) действия.

Результаты нашего исследования свидетельствуют об игнорировании расстройств психики и поведения при оценке и расследовании случаев школьного насилия, как у вовлеченных в буллинг детей, так и у его жертв. Инструмент судебно-психиатрической экспертной оценки психического здоровья проводится редко, как правило без участия детских психиатров.

Литература

1. Gladden RM, Vivolo-Kantor AM, Hamburger ME, Lumpkin CD.Bullying Surveillance Among Youths: Uniform Definitions for Public Health and Recommended Data Elements, Version 1.0. Atlanta, GA; National Center for Injury Prevention and Control, Centers for Disease Control and Prevention and U.S. Department of Education; 2013.
2. Handbook of Bullying in Schools. An International Perspective / Edited by Shane R. Jimerson, Susan M. Swearer, Dorothy L. Espelage, 2010: Routledge. – 614 p.
3. Swearer S., Espelague D.L., Vaillancourt T. & Hymel S. What can be done about school bullying? Linking research to educational practice // Educational Researcher.  – 2010. – Vol. 39 (1). – P. 38-47.
4. Rose C.A. & Espelage D.L. Risk and protective factors associated with the bullying involvement of students with emotional and behavioral disorders // Behavioral Disorders. – 2012. – Vol. 37 (3). – P. 133-148.
5. O’Brennan L.M., Bradshaw C.P., Sawyer A.L. Examining developmental diferences in the social-emotional problems among frequent bullies, victims, and bully/victims // Psychology in the Schools. – 2009. – Vol. 6. – № 2. – P. 100-115.
6. Bond L., Carlin J.B., Homas L., Rubin K., and Patton G. Does bullying cause emotional problems? A prospective study of young teenagers // British Medical Journal. – 2001. – Vol. 323. – № 7311. – P. 80-88.
7. Siobhan Hugh-Jones, Peter K. Smith. Self‐reports of short‐ and long‐term effects of bullying on children who stammer Goldsmiths, University of London, Londinium, England, United Kingdom // British Journal of Educational Psychology. – 1999. – Vol. 69 (2). – P. 141-158.
8. Hymel S., Swearer S.M. Four decades of research on school bullying: An introduction //Am Psychol. – 2015. – Vol. 70 (4). – P. 293-299.
9. Sampson Rana. Bullying in schools. Problemoriented guides for police, Problem-oriented guide series, guide 12. — U.S. Department of Justice, Office of Community Oriented Policing Services, 2008.
10. Pellegrini A.D. Sampling instances of victimization in mile school: A methodological comparison. In J. Juvonen & S. Graham (Eds.), Peer harassment in school: The plight of the vulnerable and victimized, NY: Guilford Press, 2001. – P. 125-144.
11. Cornell D.G., Sheras P.L., & Cole, J.C. Assessment of bullying. In S. Jimerson & M. Furlong (Eds.) // Handbook of school violence and school safety: From research to practice, Mahwah, NJ: Erlbaum, 2006. – P. 191-210.
12. Rigby K., Slee P. Australia. In P. Smith, Y. Morita, J. Junger-Tas, D. Olweus, R. Catalano, and P. Slee (eds.), The Nature of School Bullying: A Cross-National Perspective., 1999, London and New York: Routledge.
13. Junger-Tas J., Kesteren J. Van. Bullying and Delinquency in a Dutch School Population, 1999, The Hague (Netherlands): Kugler Publications. – 354 p.
14. D. Martsenkovskyi. High functional autism as predictor of bullying and suicidal risk in ukrainian schools // European Psychiatry: Abstracts of the 22nd European Congress of Psychiatry, 2014. – Vol. 29, Suppl. 1. – P. 237 -238.
15. D. Olweus. Aggression in the schools: Bullies and whipping boys. Oxford, England: Hemisphere xiii, 1978. – 218 p.
16. Kaltiala-Heino R., Rimpela M., Marttunen M., Rimpela A., & Rantanen P. Bullying, depression, and suicidal ideation in Finnish adolescents: School survey, 1999.
17. Olweus D., Limber S., & Mihalic S. Bullying prevention program. In D. S. Elliott (Series Ed.), 1999.