скрыть меню
Разделы: Лекция

Процессы нейропластичности в развитии депрессивных расстройств

Е.И. Гусев, А.Н. Боголепова,Российский государственный медицинский университет, г. Москва
Проблема депрессивных расстройств актуальна на протяжении длительного времени, но особое значение она стала приобретать в последние десятилетия. Это связано, прежде всего, с ростом числа лиц с данной патологией и увеличением ее влияния на жизнь общества в целом. Для клиницистов все большее значение приобретает коморбидность депрессивного расстройства с соматическими заболеваниями, среди которых одно из лидирующих мест занимает неврологическая патология, вызванная наличием у пациента цереброваскулярной недостаточности. Депрессивная симптоматика оказывает значительное негативное влияние на течение основного заболевания, существенно нарушая социальную адаптацию и качес­тво жизни пациента [35]. Лица с цереброваскулярной патологией, осложнившейся развитием депрессии, в 4,2 раза чаще имеют инвалидность [5].
Важно отметить высокую коморбидность цереброваскулярной патологии и депрессивных расстройств. По данным наших исследований, частота развития постинсультной депрессии составляет около 40%, с максимальной распространенностью в восстановительный период инсульта, где она может достигать 70% и более [3].
Генез развития депрессивных расстройств, как и других форм аффективных нарушений, остается во многом неясным. Одним из основных факторов возникновения депрессий у пациентов с цереброваскулярной патологией считается наличие очагового поражения головного мозга, преимущественно поражение левой лобной доли или прилежащих базальных ядер. Также определенную роль играют наличие корковой атрофии и увеличение желудочков.
Одним из важнейших предикторов развития постинсультной депрессии является наличие у больного в анамнезе предшествующих депрессивных эпизодов. По данным E.M. Whyte et al., [60] у больных, имевших в анамнезе депрессивные эпизоды, в 6 раз более вероятно отмечалась депрессия через 2 года после перенесенного инсульта.
По нашим данным, риск развития постинсультной депрессии через 3 года после перенесенного ишемического инсульта был выше у лиц женского пола, пожилого возраста, с поражением правого полушария и плохим восстановлением самообслуживания [2].
Осложнение цереброваскулярного заболевания присоединением депрессии приводит к утяжелению его течения. У больных повышается риск смертности, могут возникать более значимые нарушения активности повседневной жизни и когнитивных функций, ухудшается течение сопутствующих соматических патологий. Среди последних особое значение имеют ишемическая болезнь сердца, артериальная гипертензия, кардиальные аритмии, сахарный диабет [39].
При развитии депрессивных расстройств также отмечается синдром гиперкоагуляции. Гиперкортизолемия является фактором риска прогрессирования атеросклеротического поражения. Повышение содержания катехоламинов приводит к активации тромбоцитарного звена гемостаза, повышению фактора VIII и фактора Виллибранда, снижению фибринолитической активности. Важно отметить, что на фоне терапии антидепрессантами отмечается нормализация реологических свойств крови [40].
Присоединение депрессии к сосудистому поражению головного мозга неизбежно приводит к углублению когнитивных расстройств. В большинстве случаев отмечаются замедление скорости психомоторных реакций, трудности концентрации внимания, нарушения памяти. У больных постинсультной депрессией в наибольшей степени страдают спонтанная активность, программирование и контроль над выполнением заданий, нейродинамические характеристики [14].
Тяжесть когнитивных нарушений во многом зависит от тяжести депрессивного расстройства, возраста больного и сопутствующей церебральной патологии.
Наличие у больного первичных депрессивных расстройств также является фактором риска развития когнитивных нарушений. Наблюдение 840 здоровых лиц в течение 3,5 года показало, что депрессия достоверно повышает риск развития умеренных когнитивных расстройств. Из 143 лиц с депрессией в дальнейшем у 13,3% отмечены нарушения когнитивных функций, в то время как среди таковых без депрессии – только у 4,9%. Больные, у которых развилась депрессия во время наблюдения, а также было указание в анамнезе на депрессивные эпизоды, имели меньший риск развития умеренных когнитивных расстройств по сравнению с лицами с впервые развившейся депрессией. Возможно, это было связано с нейропротективным эффектом антидепрессантов ранее назначавшихся в этой группе пациентов [30]. Более того, было обнаружено синергическое взаимодействие депрессии с генотипом аполипопротеина Е. Для каждого депрессивного эпизода риск развития болезни Альцгеймера увеличивался на 19%, а когнитивного снижения – на 24% [61].
В большей степени негативное влияние депрессии отмечалось у лиц, ранее имевших когнитивные нарушения. Трехлетнее наблюдение за 114 пациентами с умеренными когнитивными расстройствами амнестического типа показало развитие деменции у 51,7%. Среди больных, страдавших депрессией, деменция возникла у 85% по сравнению с 32% без депрессии. Также было показано, что при наличии депрессии деменция развивалась раньше. Особую группу риска развития деменции представляют больные с плохим ответом на антидепрессанты [38].
В то же время существует мнение, что депрессия не влияет напрямую на развитие деменции. Возможно, под влиянием аффективных расстройств происходит потенцирование уже имеющихся у больного сосудистых и нейродегенеративных процессов, что приводит к появлению и прогрессированию когнитивных расстройств.
Одной из возможных причин развития у лиц с депрессией когнитивных нарушений являются обнаруженные у них определенные морфологические изменения. Получены доказательства, что повторяющиеся нарушения настроения связаны со значительным снижением объема специфических регионов мозга, также как и числа нейронов и глии [32, 43]. Отмечается снижение объема лобной коры, которое в большей степени затрагивает орбитофронтальную и префронтальную кору, сопровождается уменьшение плотности и размера нейронов, а также глиальных клеток. Кроме того, при депрессиях отмечается снижение объема гиппокампа, уменьшены размеры и плотность расположения клеток зубчатой извилины и пирамидных нейронов поля СА3 гиппокампа [6]. При депрессии с поздним началом также наблюдается снижение объема базальных ганглиев.
Определенный интерес представляют изменения со стороны амигдалы [24, 47]. Авторы описывают как уменьшение объема амигдалы [48, 58], так и увеличение [19, 28]. Во время первых депрессивных эпизодов отмечается гипертрофия миндалевидного тела, которая является транзиторной и в дальнейшем сменяется гипотрофией на стадии более активного течения заболевания [12].
В экспериментальных работах было показано, что при повторяющихся стрессовых ситуациях или хроническом повышении уровня кортикостероидов происходит атрофия дендритов нейронов, расположенных в области СА3 гиппокампа [6, 37]. Сопоставление с экспериментальными результатами позволяет предполагать, что длина дендритов гиппокампальных нейронов у пациентов с депрессией уменьшается не менее чем на 30­50%, то есть число синаптических контактов и объем перерабатываемой информации сокращаются на 1­2 порядка [7]. Хотя нейроны зубчатой извилины относительно резистентны к стресс­индуцированным повреждениям, стресс снижает процессы нейрогенеза, что может приводить к морфологическим нарушениям [31].
Современные методы нейроимаджинга помогают выявлять функциональные изменения мозга при депрессии в виде снижения кровотока и метаболизма глюкозы преимущественно в префронтальной коре, амигдале и гиппокампе [1, 25, 49].
Достоверное уменьшение объема гиппокампа у больных депрессией (по сравнению с группой здоровых испытуемых) уже после первого депрессивного эпизода достигает 11% для серого вещества и до 25% для белого вещества. Данные метаанализа, включавшего анализ данных по 434 пациентам с депрессией по сравнению с 379 здоровыми лицами, подтвердили снижение объема гиппокампа и амигдалы, по данным нейровизуализации, у больных депрессией [21]. Предполагается, что снижение объема гиппокампа коррелирует с продолжительностью депрессивного эпизода [50].
Однозначного мнения о том, что именно депрессия приводит к развитию структурных нарушений, нет. Возможно, именно наличие подобной морфологической картины – тот базис, который предрасполагает к возникновению нарушений аффективной сферы. Также, возможно, эти изменения являются следствием определенной генетической детерминированности депрессивных расстройств. В любом случае дальнейшие исследования этой взаимосвязи представляются крайне интересными и важными.
Большое количество исследований предполагают значимую роль поражения белого вещества (лейкоареоза) в развитии депрессии. Было выявлено, что у лиц пожилого возраста с депрессией отмечаются более явные и распространенные зоны гиперинтенсивности белого вещества [55, 56].
Пациенты с депрессией имеют несколько зон более выраженного поражения белого вещества, такие как верхний продольный пучок, лобно­затылочный пучок, наружная капсула и нижний продольный пучок. Эти зоны лежат под областями мозга, связанными с когнитивными и эмоциональными функциями. Отмечена взаимосвязь выраженности гиперинтенсивности белого вещества с нарушением исполнительных функций, памяти и скорости протекания психических процессов. Предполагается, что стратегическая локализация очагов гиперинтенсивности белого вещества может играть определяющую роль в развитии депрессий позднего возраста [34].
С описанными выше морфологическими изменениями связывают склонность депрессии к персистированию и развитие у этой категории больных когнитивных нарушений [34].
В последние годы большинство исследователей связывают развитие морфологических нарушений при депрессии с нарушениями нейрональной пластичности. Одно из наиболее распространенных объяснений нарушения нейрональной пластичности при депрессии – гиперактивность гипоталамо­гипофизарно­надпочечниковой оси и, соответственно, гиперактивность кортикотропин­рилизинг фактора (КТРФ), адренокортикотропного гормона (АКТГ) и кортизола [44]. Доказательствами гиперактивности КТРФ у лиц с депрессией являются повышение его концентрации в цереброспинальной жидкости у больных, не получающих терапию, и последующая нормализация на фоне клинически эффективной терапии антидепрессантами [17, 33].
Так, различные мозговые структуры, включая гиппокамп и амигдалу, контролируют активность гипоталамо­гипофизарно­надпочечниковой оси. Глю­­ко­кортикоиды циркулирующей крови оказывают влияние на ее активность по механизму обратной связи. Считается, что при аффективных расстройствах нарушается механизм отрицательной обратной связи, благодаря которому тормозится продукция КТРФ и уровень содержания АКТГ и кортизола значительно увеличивается [62].
Большое значение в отсроченном эффекте стресса и нарушении гиппокампальной функции играет КТРФ [20]. Было показано снижение числа рецепторов к КТРФ у депрессивных больных по сравнению со здоровыми [41]. Экспериментально показано, что КТРФ вызывает у животных симптомы, схожие с депрессивными (уменьшение массы тела, аппетита, сексуальной активности, сна, психомоторное изменение) [42].
Длительное увеличение концентрации глюкокортикоидов может привести к повреждению гиппокампальных нейронов, редукции ветвей дендритов и утрате дендритных синапсов [44]. Кроме того, гиперкортизолемия может повлиять на снижение развития новых клеток во взрослом гиппокампе. Повторные стрессы, связанные с развитием депрессивных эпизодов и гиперкортизолемии, могут снизить порог клеточной смерти в ответ на физиологические (старение) и патологические воздействия.
Однозначно механизм воздействия глюкокортикоидов на гиппокамп пока не ясен. Возможно, идут изменение глутаматергической передачи и нарушение транспорта глюкозы. Было показано, что стресс­индуцированная секреция глутамата в гиппокампе приводит к атрофии пирамидных нейронов СА3, и этот эффект блокируется введением NMDA­антагонистов [44].
Активно изучается нейротрофическая теория развития депрессии, которая наиболее полно объясняет возникающие при депрессиях морфологические изменения в головном мозге. Согласно нейротрофической гипотезе депрессии, одну из ведущих ролей в этиологии данного заболевания играют нейротрофические факторы [52].
Нейротрофины представляют собой регуляторные белки нервной ткани, синтезирующиеся в ее клетках и значительно влияющие на все процессы в нейронах. Важно также, что нейротрофины оказывают преимущественно локальное действие в месте высвобождения. К нейротрофинам относят фактор роста нервов NGF, фактор роста, выделенный из головного мозга (BDNF), нейротрофин 3 (NT­3), нейротрофин 4/5 (NT­4/5), нейротрофин 6 (NT­6), нейротрофин 7 (NT­7) [4]. Описана роль нейротрофических факторов в регуляции нейронального роста и дифференциации во время развития, предполагается их важность в пластичности и выживаемости нейронов и глии. Они играют важную роль при развитии любого, в том числе и ишемического, поражения нервной ткани. Ими во многом определяется соотношение процессов гибели нервных клеток и репаративных процессов. Благодаря действию нейротрофических факторов во многом обеспечиваются процессы пластичности нейронов [4]. Любое повреждение ткани мозга приводит к активации механизмов нейропластичности, представляющей собой ответ на патологическое воздействие сохранившихся нейронов и компенсаторно­восстановительные механизмы [36]. Процессы нейропротекции и нейропластичности во многом являются последовательными реакциями.
При ишемическом повреждении недостаток нейротрофинов во многом способствует гибели клеток в области ишемической пенумбры [4]. При недостаточности мозгового кровообращения отмечается активация синаптической пластичности, выраженность которой определяется степенью церебральной ишемии. Наряду с деструктивными изменениями отмечается активация процессов реорганизации сохранившихся функционально активных синапсов, которые являются компенсаторными механизмами и направлены на поддержание оптимальной межнейронной интеграции [13].
При острой ишемии, как и при других острых соматических заболеваниях, выявлены изменения со стороны эндокринной системы, связанные с реакцией на стресс. Отмечены повышение выработки адренокортикотропного гормона АКТГ в гипофизе и активация гипоталамо­гипофизарно­надпочечниковой оси, симпатоадреналовая гиперактивность и стимуляция ренин­ангиотензиновой оси. Наблюдались угнетение местного воспалительного и аутоиммунного процессов, усиление цитотоксического эффекта катехоламинов, потенцировалось развитие оксидантного стресса, индуцировалась программа апоптоза [4]. То есть изменения, возникшие при мозговом инсульте и униполярной депрессии, очень схожи и могут потенцировать друг друга.
Мозговой нейротрофический фактор BDNF наиболее тесно сопряжен с депрессией и стрессом. Точные механизмы стресс­индуцированного снижения регуляторной функции BDNF неизвестны.
Снижение мозгового нейротрофического фактора отмечается у лиц с депрессивными расстройствами, и именно с этим, а также нарушением метаболизма фосфолипидов, Р­субстанции и других нейрокининов, чувствительности глутаматных рецепторов, связывают развитие структурных изменений в головном мозге [18, 46, 59].
Снижение объема гиппокампа может быть следствием нарушения нейрогенеза, который встречается в ответ на острый и хронический стресс [29]. Стресс снижает экспрессию BDNF в гиппокампе посредством активации 5­HT2A­рецепторов [57].
Доказано, что деструктивные процессы, отмечающиеся на фоне аффективных расстройств, являются частично обратимыми на фоне терапии нейротрофическими и нейропротективными препаратами [8]. Под воздействием антидепрессантов увеличивается выработка BDNF, что приводит к повышению процессов нейрогенеза. Опыты на животных убедительно продемонстрировали, что антидепрессанты способны увеличивать пролиферацию пирамидных клеток в гиппокампе и рост апикальных дендритов, угнетенных вследствие хронического стрессового воздействия и гиперактивации гипоталамо­гипофизарно­надпочечниковой оси.
Терапия антидепрессивными средствами позволяет восстановить процессы нейрогенеза и нейрональной пластичности [26]. Большой интерес представляет изучение как нейротрофического, так и антиапоптотического влияния антидепрессантов [27].
Механизмы эффективности лечения антидепрессантами до конца не ясны, однако предполагается их воздействие на пластичность нейрональных связей [26]. Депрессия может возникать, когда в ответ на внешние стимулы, такие как стресс, не возникает адаптивная пластичность. Дисфункция адаптивных путей, которые контролируют нейрональную пластичность, может быть основой патогенеза депрессии. Возможно, антидепрессанты блокируют или делают обратимым стресс­индуцированное снижение экспрессии нейротрофического фактора в лимбической системе и других структурах, вовлеченных в патофизиологию депрессии [53].
Исследования показывают, что индукция BDNF антидепрессантами, по крайней мере частично, опосредуется через CREB, который является необходимым фактором для запуска транскрипции мРНК для BDNF. Длительная терапия антидепрессантами повышает экспрессию BDNF в гиппокампальных и корковых нейронах и может предотвращать стресс­индуцированное снижение экспрессии BDNF, что приводит к повышению гиппокампального нейрогенеза, усилению нейронального спраутинга и предупреждает атрофию [23]. BDNF усиливает экспрессию гена основного антиапоптотического белка bcl­2, подавляющего апоптоз в гиппокампе и височной коре, что также способствует восстановлению и выживанию нейронов. Было продемонстрировано достоверное снижение уровня BDNF в плазме у больных, не получавших антидепрессанты (17,6 нг/мл; SD 9,6), по сравнению с лечеными пациентами (30,6 нг/мл; SD 12,3; p = 0,001) и контролем (27,7 нг/мл; SD 11,4; p = 0,002). Выявлена достоверная отрицательная корреляция между уровнем BDNF в плазме и общим баллом по шкале депрессии Гамильтона [54].
Антидепрессивные средства осуществляют защиту гиппокампа от потери нейронов и делают обратимыми стресс­индуцированные атрофические изменения, что подтверждает нейротрофическую теорию депрессии. Однако неясно, какие еще области мозга также изменяют нейропластичность в ответ на терапию антидепрессантами [45].
Выявленные нарушения нейротрофических факторов при депрессии делают целесообразным использование у этих больных препаратов нейротрофического действия. Механизм действия церебролизина подобен естественным нейротрофическим факторам. При помощи чувствительных иммунологических методов установлено, что некоторые из этих нейропептидов препарата обладают структурным сходством с рядом нейротрофических факторов. Более того, оказалось, что данное структурное сходство связано с функциональным сходством между нейропептидами церебролизина и естественными нейротрофическими факторами [22]. Основные механизмы действия церебролизина включают антиапоптотическую активность и предотвращение эксайтотоксичности, модуляцию воспалительной реакции, нейтрализацию свободных радикалов, усиление дифференциации нервных клеток и нейрональный спраутинг.
Было показано, что у больных эндогенной депрессией терапевтический эффект сочетанного применения антидепрессантов с церебролизином намного превышал таковой по сравнению с монотерапией антидепрессантами при лечении апато­адинамических депрессий. По сравнению с контрольной группой при назначении антидепрессантов с церебролизином обнаружены более быстрое (на 1­2 недели) наступление и большая степень выраженности терапевтического эффекта в ходе курсового лечения, лучшая переносимость, более чем в 2 раза меньшая частота побочных явлений у каждого больного, а также «нейтрализующее» влияние церебролизина на психические и соматовегетативные побочные эффекты антидепрессантов [11].
Эффективность и безопасность применения сочетания флувоксамина и церебролизина была показана у пациентов с депрессивными расстройствами после инсульта. Продемонстрирована высокая степень эффективности комплексной терапии как депрессивных расстройств, так и тревожных нарушений. Общие астенические проявления нормализовались только в результате комплексной терапии с церебролизином, отмечено более значимое восстановление когнитивных нарушений, особенно улучшение концентрации внимания [9, 10].
При лечении больных на ранних стадиях дисциркуляторной энцефалопатии церебролизин влиял на настроение пациента и снижал тяжесть депрессии, отмечалась значительная стабилизация эмоционального фона [15]. Достоверное влияние препарата на балльную оценку по шкале тревоги Спилбергера прослеживалось, начиная с 7­го дня лечения, и достигало статистически достоверного улучшения к 30­му. Статистически значимая динамика по шкале депрессии Гамильтона отмечена к 30­му дню лечения [16].
Таким образом, в настоящее время депрессивные расстройства имеют огромную медицинскую и социальную значимость. Депрессия является серьезным осложнением цереброваскулярной патологии, в значительной степени ухудшающим прогноз и течение основного заболевания. Проведенные исследования показали, что депрессия приводит к нарушениям нейропластичности, что, возможно, служит основой для хронизации процесса и развития когнитивного дефицита. Выявленные нарушения нейротрофических факторов при депрессии делают целесо­образным использование у этих больных препаратов нейротрофического действия, однако необходимы дальнейшие исследования возможностей нейротрофической терапии депрессии.

Литература
1. Аведисова А.С. Нейропластичность и патогенез депрессии: новые данные // Психиатрия и психофармакотерапия. – 2004. – 6. – С. 6.
2. Боголепова А.Н. Критерии диагностики и прогноза ишемического инсульта (клинико­нейропсихологическое исследование) // Докт. дисс. – 2003.
3. Гусев Е.И., Боголепова А.Н. Депрессивные расстройства у больных с цереброваскулярной патологией. Методические рекомендации Департамента здравоохранения г. Москва № 35, 2008. – С. 28.
4. усев Е.И., Скворцова В.И. Ишемия головного мозга. – М.: Медицина, 2001. – С. 326.
5. Дробижев М.Ю. Распространенность психических расстройств в общемедицинской сети и потребность в психофармакотерапии // Психиатрия и психофармакотерапия. – 2002. – 4. – С. 5.
6. Изнак А.Ф. Нейрональная пластичность и терапия аффективных расстройств // Психиатрия и психофармакотерапия. – 2004. – Приложение № 2.
7. Изнак А.Ф. Нейропластичность и нейропротекция в патогенезе и терапии депрессий / Обозрение психиатрии и медицинской психологии им. В.М. Бехтерева, 2006. – 3. – С. 3.
8. Изнак А.Ф. Роль нейрональной пластичности в патогенезе и терапии аффективных расстройств. Энциклопедия депрессий / XII Российский национальный конгресс «Человек и лекарство». – Москва, 2005. – С. 2­4.
9. Ларикова Т.И., Луканин А.Н., Ужегова И.В., Яковец Ю.Е. Возможности комплексной терапии при реабилитации инсульта // Русский Медицинский Журнал. – 2007. – С. 1155­1157.
10. Ларикова Т., Луканин А., Ужегова И. Коррекция постинсультного психовегетативного синдрома // Врач. – 2007. – 6. – С. 52­54.
11. Пантелеева Г.П., Артюх В.В., Крылова Е.С. и др. Церебролизин как средство оптимизации психофармакотерапии эндогенных депрессий // Психиатрия. – 2008. – 4­6. – С. 70­84.
12. Поздеева Е.А. Гипотеза аффективных расстройств, основанная на нейропластичности. Новый взгляд на терапию депрессии // Психиатрия и психофармакотерапия. – 2007. – 9. – С. 1.
13. Семченко В.В., Степанов С.С., Боголепов Н.Н. Синаптическая пластичность головного мозга. – Омск, 2008.
14. Сорокина И.Б. Постинсультная депрессия // Канд. Дисс. – 2003.
15. Чуканова Е.И. Дисциркуляторная энцефалопатия (диагностика, клиника, лечение) / Дисс. док. мед. наук, 2005.
16. Чуканова Е.И. Хроническая цереброваскулярная недостаточность. Возможности лечения и профилактики инсульта // Фарматека. – 2007. – 12. – С. 66­71.
17. Arborelius L., Owens M.J., Plotsky P.M., Nemeroff C.B. The role of corticotrophin­releasing factor in depression and anxiety disorders // Journal of endocrinology. – 1999. – 160. – Р. 1­12.
18. Bondy B. Pathophysiology of depression // Dialogues in clinical neuroscience. – 2002. – 4. – С. 1, 7­20.
19. Bremner J.D., Narayan M., Anderson E.R., Staib L.H., Miller H.L., Charney D.S. Hippocampal volume reduction in major depression // Am J Psychiatry. – 2000. – 157. – Р. 115­117.
20. Brunson K.L., Khan N., Eghbal­Ahmadi M., Baram T.Z. Corticotropin (ACTH) acts directly on amygdale neurons to down­regulate corticotrophin­releasing hormone gene expression // Ann Neurol. – 2001. – 49. – Р. 304­312.
21. Campbell St., Marriott M., Nahmias Cl., MacQueen G.M. Lower hippocampal volume in patients suffering from depression: a meta­analysis // Am J Psychiatry. – 2004. – 161. – Р. 598­607.
22. Chen H. et al Trophic factors counteract elevated FGF­2­induced inhibition of adult neurogenesis // Neurobiology of aging. – 2007. – 28 (8). – Р. 1148­1162.
23. D'Sa C., Duman R.S. Antidepressants and neuroplasticity // Bipolar Disord. – 2002. – 4 (3). – Р 183­194.
24. Dreverts W.C. Neuroimaging and neuropathological studies of depression: implications for the cognitive­emotional features of mood disorsers // Curr Opin neurobiol. – 2001. – 11. – Р. 240­249.
25. Dreverts W.C. Neuroimaging studies of mood disorders // Biol psychiatry. – 2000. – 48. – Р. 813­829.
26. Duman R.S., Malberg J., Thome J. Neural plasticity to stress and antidepressant treatment // Biol Psychiatry. – 1999. – 46 (9). – Р. 1181­1191.
27. Drzyzga R., Marcinowska A., Obuchowicz E. Antiapoptotic and neurotrophic effects of antidepressants: a review of clinical and experimental studies // Brain Res Bull. – 2009. – 79 (5). – Р. 248­57.
28. Frodl T., Meisenzahl E.M., Zetzche T. et al. Enlargement of the amygdala in patients with a first episode of major depression // Biol Psychiatry. – 2002. – 51. – Р. 708­714.
29. Fuchs E., Gould E. Mini­review: in vivo neurogenesis in the adult brain, regulation and functional implications // Eur J Neurosci. – 2000. – 12. – Р. 2211­2214.
30. Geda Y.E., Knopman D.S., Mrazek D.A. et al Depression, Apolipoprotein E genotype, and the incidence of mild cognitive impairment. A prospective cohort study. Arch Neurol. 2006; 63: 435–440.
31. Gould E., Tanapat P., McEwen B.S., Flugge G., Fuchs E. Proliferation of granule cell precursors in the dentate gyrus of adult monkeys is diminished by stress // Proc Nat Acad Sci USA. – 1998. – 95. – Р. 3168­3171.
32. Hamidi M., Drevets W.C., Price J.L. Glial reduction in amygdale in major depressive disorder is due to oligodendrocytes. Biol Psychiatry // 2004. – 55. – Р. 563­569.
33. Holsboer F. Stress, hypercortisolism and corticosteroid receptors in depression: implications for therapy // J Affect Disord. – 2001. – 62. – Р. 77­91.
34. Jacobsen J.St., Reinhart P., Pangalos M.N. Current concepts in therapeutic strategies targeting cognitive decline and disease modification in alzheimer’s disease // The Journal of the American Society for Experimental NeuroTherapeutics, 2005. – 2. – Р. 612­626.
35. Kanner A.M., Barryb J.J. The impact of mood disorders in neurological diseases: should neurologists be concerned? // Epilepsy & Behavior. – 2003. – 4 (Suppl 3). – Р. 3­13.
36. Marrone D.F., LeBoutillier J.C., Petit T.L. Changes in synaptic ultrastructure during reactive synaptogenesis in the rat dentate gyrus // Brain Research. – 2004. – 1005. – Р. 124­136.
37. McEwen B. Stress and hippocampal plasticity // Curr opin neurobiol. –1999. – 5. – Р. 205­216.
38. Modrego P.J., Ferrnаdez J., Depression in patients with mild cognitive impairment increases the risk of developing dementia of Alzheimer type. A prospective cohort study // Arch Neurol. – 2004. – 61. – Р. 1290­1293.
39. Musselman D.L., Betan E., Larsen H., Phillips L.S. Relationship of depression to diabetes types 1 and 2: epidemiology, biology, and treatment // Biol Psychiatry. – 2003. – 54. – Р. 317­329.
40. Musselman D.L., Marzec U.M. Manatunga A. et al Platelet reactivity in depressed patients treated with paroxetine: preliminary findings // Arch Gen Psychiatry. – 2000. – 57. – Р. 875­882.
41. Nemeroff C.B., Owens M.J. Treatment of mood disorders // Nat Neurosci. – 2002. – 5. – Р. 1068­1070.
42. Nemeroff C.B. Recent advances in the neurobiology of depression // Psychopharmacol Bull. – 2002. – 36 (Suppl 2). – Р. 6­23.
43. Rajkowska G., Miguel­Hidalgo J.J., Wei J. et al Morphometric evidence for neuronal and glial prefrontal cell pathology in major depression // Biol Psychiatry. – 1999. – 45. – Р. 1085­1098.

Полный список литературы, включающий 62 пункта, находится в редакции.

Трудный пациент. – 2010. – № 10, Т. 8. – С. 3­7.

* * *

Наш журнал
в соцсетях:

Выпуски за 2010 Год

Содержание выпуска 5-2, 2010

Содержание выпуска 2-1, 2010

Содержание выпуска 8 (27), 2010

Содержание выпуска 7 (26), 2010

Содержание выпуска 6 (25), 2010

Содержание выпуска 5 (24), 2010

Содержание выпуска 4 (23), 2010

Содержание выпуска 3 (22), 2010

Содержание выпуска 2 (21), 2010

Содержание выпуска 1 (20), 2010

Выпуски текущего года